"Лев Вершинин, Александр Лурье. Войти в Реку " - читать интересную книгу автора

Выпитое и съеденное тянуло на сон, опасения и тревоги все тише
копошились в своих норках, но, несмотря на это, Томас заметил, что Магда
занервничала и, кажется, куда-то спешит. Ревнивым пьяным голосом он
поинтересовался, чего это она вдруг засуетилась. Магда обворожительно
улыбнулась, привычно перебросила волосы через плечо и сказала:
- Минуточку, милый!
Сколько на самом деле длилась минуточка, Томас не помнил, но проснулся
он оттого, что перед ним в невообразимом, прозрачном, ничего не скрывающем
кимоно, с еще влажными после душа волосами стояла Магда... и руки сами
потянулись к ней... и она не растаяла, нет, она... и был момент, когда
послышалось Томасу, будто прошептала Магда: "А где же все-таки бриллианты,
Томми?..", но переспрашивать не хотелось, да и чего не прислышится в
счастливом полубреду?..
Маааааааааааагда!..
Томми, мой Томми, еще! еще!! еще!!!

... Проснулся Томас рывком - оттого что Магды не было рядом. Затекшую
руку покалывало. В темноте терялись часы, но, судя по блекнущему за окном
занавесу сумерек, близилось утро. Он поднялся, стараясь не шуметь, беззвучно
оделся. Чистая свежесть ликовала в мозгу. Никакого похмелья. Все. Уже не
сплю. У-же-не-сплю. Прежде всего, подумалось четко и ясно, навести справки о
Петере. В институте, в полиции, у этой кретинки Клары. Да что там! - одернул
он сам себя, какие справки?! - просто позвонить Петеру, прямо сейчас
позвонить, пока он еще не проснулся, - и все. И рассказать об этом кошмаре.
И сообщить, что впредь пить надо меньше.
Но еще раньше, прежде всего - поцеловать Магду.
Представилось: вот она возится на кухне, а я выхожу, медленно этак, на
цыпочках, неслышно, словно тигр, шаги мои мягки, и я приближаюсь и целую - в
ямочку на шее, ведь волосы, конечно, отброшены, как всегда, через плечо, я
целую ее нежно-нежно...
Глаза уже привыкли к сумраку, уши - к звенящей, чуть разбавленной
тиканьем будильника тишине. Томас приоткрыл дверь спальни. В коридоре было
еще темнее. Лишь из-под дверей кухни пытался выползти надломленный,
полураздавленный лучик.
Т-с-с... шаги мои мягки...
Томас не мог объяснить себе своего поведения, но чувствовал, что делает
все так, как надо. Собственная преувеличенная осторожность вызвала
беззвучную усмешку.
Тигр, о, тигр, светло горящий... или как там у Блейка?.. и кстати, у
Блейка ли? может, вовсе у Киплинга?..
Шаги мои мягки, шаги мои неслышны...
Я иду, Магда...
Он на цыпочках подошел к кухонной двери и, замерев, прижался ухом к
замочной скважине. Там говорили. Двое. Тихо - Магда, и очень тихо, совсем
почти неразличимо - какой-то мужчина.
- ...короче говоря, милый, он спит сейчас, как сурок.
- Все они такие! Извольте: замочил лучшего друга и дрыхнет без зазрения
совести... Ублюдок. И папаша не лучше был. Все - ему, ему, ему...
- Тише, Матти!
Маттиас?