"Олег Верещагин. Завещание рыцаря" - читать интересную книгу автора

передвижной командный пункт. Их чертова техника ошиблась в опознании цели...
троих наших разнесло в куски, а водителя оглушило, так отец с разорванным
бедром, истекая кровью, вытащил его и только тогда потерял сознание...
Знаешь, - Энтони вдруг засмеялся, - а компенсацию он не взял! Отослал чек
обратно и приписал: "Графы Мерсисайд отдают свою кровь Богу, Королеве и
Отечеству, но никогда не торгуют ею!"
Это звучало, как строчка из учебника истории. Однако я был уверен -
Энтони говорит правду.
- А ты сам кем хочешь стать? - поинтересовался я. Энтони удивленно
посмотрел на меня - словно я спросил, есть ли у него голова.
- Военным, конечно!
- Понимаю, традиция... - кивнул я. Энтони помедлил, словно не был
уверен, надо ли мне это говорить. И все-таки сказал:
- Конечно... Но не только. Ты не читал Хайнлайна?
Хайнлайн был у меня почти весь. И мне он казался лучшим из западных
фантастов. Поэтому я кивнул:
- Он мне очень нравится.
- Мне тоже. В его "Звездной пехоте" есть такие слова... сейчас,
подожди...
- Энтони отложил вилку и потер лоб. - А, вот! "Высшее счастье, о
котором только может мечтать мужчина - это заслонить своим смертным телом
родной дом от того опустошения, которое приносит война." Я хочу быть
военным, чтобы служить Англии - моей Родине.
Я задумался.
- У нас сейчас непопулярно быть военным. А многие вообще говорят, что
военные даром едят свой хлеб, ведь на нашу страну никто не собирается
нападать...
- У нас так тоже многие говорят, - кивнул Энтони. - Отец всегда
смеется.
И отвечает, что, когда соберутся, то едва ли предупредят. И тогда уже
поздно будет готовиться. А те, кто в дни мира больше всех клянут армию, в
дни войны больше всех скулят, чтобы их защитили. Но вы у себя слишком уж
ругаете армию. Поэтому проиграли Чечне.
Я почувствовал, как снова ощетиниваюсь против воли:
- Наши храбро сражались, ты просто не знаешь!
- Знаю и не спорю, отец тоже так говорит. Но ваши люди не понимали,
зачем эта война. А ваши газеты и телевидение открыто помогали чеченцам. Кто
же во время войны разрешает выступать пацифистам?
- Твой отец их тоже не любит?
- Презирает, - твердо ответил Энтони. - Он говорит, что пацифисты
больше, чем трусы. Это трусы, которые хотят, чтобы их уважали за трусость,
как идейных борцов с насилием.
Я невольно подумал, что, учись Энтони у нас в школе, не видать бы ему
пятерок по биологии, как своих ушек. Наш биолог - как раз идейный противник
любого насилия, и ничего ему против не скажи - сдонжит, как моя бабка
говорит, со свету сживет! Но еще я подумал, что Энтони вряд ли стал бы
молчать даже ради пятерки. Похоже, он не такой.
- А ты кем мечтаешь стать? - спросил Энтони, снова берясь за вилку.
- Историком.
Так и не донеся вилки до рта, англичанин положил ее обратно и уставился