"Олег Верещагин. Перекресток двенадцати ветров" - читать интересную книгу автора

- Это кому как, - буркнул Сентяпин. - Мальчишка один, как перст, на
белом свете.
- О да, - японец вздохнул. - Ми это понимаем. Черовеку крайне трудно
без бризких. Я бы... - он полез в карман аккуратного пиджака, - я бы крайне
хотер помочь марьчику. Я весьма небедный черовек. Мозет быти вы передавайте
ему эти деньги? - он отсчитал пять сотенных еврокупюр и протянул с вежливой
улыбкой хозяину закусочной. - Не средует говорить ему, от кого. Это, - и
японец вдруг очень четко выговорил, хотя это стоило ему очевидных усилий, -
несправедЛиво, когда так бывает.
- Он не возьмет, - убежденно сказал Сентяпин. - Просто так он деньги не
возьмет ни у кого - ни как подачку, ни как помощь.
- Жарь, - японец помедлил, положил деньги на стол. - Тогда я
убедитерьно просить вас - вы будете передавать эти деньги старая зенщина,
его бабуска. Под... под предрог. Вы придумать предрог и передать, когда
марьчик уходить в рес. Сказите ей, - он вдруг печально улыбнулся, - сто это
от одного тозе старого узкоглазого, который быр сордатом и потеряр и веру, и
страну... - японец помедлил снова и тихо закончил: - Да и семью. Я визу мои
внуки раз в год. На праздник. И сын - торько на праздник. К чему мне денги?
Я умру - и... - японец вежливо улыбнулся и сказал: - У вас крайне вкусная
еда. Брагодарю вас.

Скакал казак через долину.

В трех километрах от "Загляни, дружище!" от шоссе уходила в лес
грунтовка до самого поселка, но Рат знал, что она делает петлю до моста, и в
результате набегает лишних пятнадцать километров. Поэтому он повернул в лес
сразу за домиком - и уже около часа ехал по тайге.
Человеку непосвященному тайга показалась бы одновременно безжизненной,
но и полной шумов, враждебной - трудно было даже представить себе, что всего
в нескольких километрах по асфальту проносятся автомобили.Под широкими
лапами кедров царил вечный полумрак. Солнечные проплешины среди кусочков
лиственного леса казались скорее тревожными, чем веселыми. Вечно неизменным
и вечно меняющимся выглядел лишен-ный каких-либо особых примет пейзаж -
затягивающим своим зелено-черным одноообра-зием. Пели невидимые птицы, в
тенях крались странные шорохи, и даже журчание скрытого в ложбине ручейка
казалось загадочно-враждебным.
Но для Рата это был привычный и естественный мир - как для городского
подростка привычны людные улицы и пахнущий асфальтом и бензиновым выхлопом
воздух. Он никому никогда не говорил об этом, но в Зее - небольшом вообще-то
городке - всегда страшно тосковал по этим кедрам, падям, холмам с голыми
вершинами, увенчанными ква-рцевыми коронами, по горам Станового хребта над
горизонтом... Если что-то и могло бы его остановить, удержать от поступления
в Суворовское - так это мысль, что придется на-долго расстаться с тайгой,
горами и небом над всем этим. Рат очень жалел, что сейчас нет настоящей
кавалерии. Впрочем, он читал в одной книжке, что мысль о "призыве" на
воинскую службу лошадей бродит где-то в генеральских головах, и мечтал, что,
может быть, будет еще служить в модернизированной кавалерии, как когда-то
дед - казачий офицер Первой Мировой - служил в обычной.
Деда живым Рат никогда не видел, конечно, но отец всегда говорил о
нем - своем отце - с любовью, уважением и сожалением...