"Олег Верещагин. Воля павших " - читать интересную книгу автора

убили?! А тут я! Да ни одна в мире спецслужба не станет церемониться с
пятнадцатилетним пацаном, оказавшимся у нее на пути! Вколют какую-нибудь
дрянь и скажут, что умер от "золотого укола" и вообще был наркоман со
стажем...
Куда в таких случаях звонят?! В ФСБ? А вдруг это не иностранные
спецслужбы, а наши? Скажут спасибо и тут же примчатся... спасать.
Я провел рукой по лбу - он был весь мокрый. Ну и дичь в голову лезет.
Это одиночество виновато, не привык я к такому. Да любая спец-служба сто раз
уже слазила бы в дом, пока он стоял пустой. По-другому только в дурацких
голливудских триллерах бывает. Мало ли, что и кому должен был оставить дед?!
Повернувшись, я нашел взглядом два окна мансарды. И вдруг понял, что
влезать в них довольно легко. И нечего мучиться с дверью. Выставлю или, на
худой конец, вышибу стекло. И все!
Высоты я никогда не боялся и в два счета взлетел на крышу второго
этажа, на которой, как домик Карлсона, стояла мансарда. Отсюда в просветы
между древесными кронами можно было видеть дорогу и дом соседей. Нет, я
все-таки не один на белом свете... Окончательно успокоившись, я подошел к
перильцам балкончика и обнаружил, что одно из окон - вовсе не окно, а
небольшая дверь, которая, кстати, открылась, когда я нажал на ручку. Просто
открылась, и все.
Обеими руками я медленно развел шторы. Сердце неизвестно почему стучало
где-то в горле...
Первое, что я увидел в мансарде, был лозунг, выписанный напротив окна,
над входной дверью, белой краской по темным бревнам.


БОЙСЯ ГОВОРЯЩЕГО О МИЛОСЕРДИИ!


* * *

Мансарда изнутри не была ни оштукатурена, ни хотя бы обшита досками -
голые бревна с ровными ниточками шпаклевки между ними. На полу из некрашеных
досок лежала дорожка-половик. Такие можно встретить в деревенских домах - из
разноцветных лоскутков. Под вторым окном стоял широкий стол, на нем -
пишущая машинка в чехле, стопки бумаги - чистой и с текстом, копирка
нескольких цветов, какие-то книги; рядом - отодвинутый стул с высокой,
неудобной прямой спинкой. Около стены - большой шкаф из полированного дерева
вишневого цвета.
Мне вдруг стало грустно. Я уже говорил, что никогда не знал деда. Но
было во всем окружающем что-то обидное и неправильное. Хозяин этого
кабинета - а это был именно кабинет - вышел на минутку, чтобы вернуться.
Отдохнуть в саду, поработать руками, дать отдохнуть голове - и вернуться.
Но не вернулся. И не вернется.
Однако, грусть моя тут же испарилась, когда я увидел стену напротив
шкафа.
От потолка и почти до пола ее сплошным слоем увешивали заключенные в
простенькие рамочки фотографии. Черно-белые, старые, некоторые даже
коричневатого оттенка, какой бывает у фотографий 30-40-летней давности. А
между фотографиями висело оружие. Его было немного. Но оно было, и этого за