"Дмитрий Вересов. Белое танго" - читать интересную книгу автора

Сергеевну, настолько чудесно сохранившую молодость, что, когда они шли
рядом, их нередко принимали за сестер. Но и Ада явно проигрывала рядом с
дочерью - в ее соседстве казалась простушкой и поэтому неохотно
показывалась на людях вместе с Таней.
Острый ум Тани это заметил. Тогда она еще не очень сознавала, что
такое красота и как ею пользоваться. Но смутное чувство превосходства с
каждым днем крепло. Мать показала еще одно свое больное место. Зла ей Таня
не желала, но пользоваться возможностью смыться с глаз матери или сделать
так, чтобы глаза эти смотрели в другую сторону, стала все чаще и чаще.
Нередко, любуясь втихомолку дочерью, Ада задавалась тревожным
вопросом - что будет, когда в этой загадочной, наглухо закрытой для всех
душе пробудится женственность, хотя бы в чем-то равная облику? Ей очень
хотелось поговорить с дочерью, предостеречь, предупредить... Но Таня,
всегда послушная и ласковая, на первые же приближения к такому разговору
реагировала примерно так же, как на заигрывания мальчишек. И в матери
нарастала тревога - но какая-то необъяснимая, цепенящая. Почему-то
вспоминалась Анна Давыдовна, ее собственная мать. Танина бабушка, в
последние дни перед необъяснимым отъездом - ее застывшее лицо у колыбели
новорожденной внучки, категорический отказ передать внучке ведовской
дар... Что-то такое произошло тогда, что-то важное. Ада пыталась
припомнить, пыталась анализировать свою тревогу, но не могла. Не могла...
Таня немало была наслышана о бабке. Загадка ее отъезда разжигала
любопытство. Никита на вопросы сестры отвечал неохотно:
- Кудлатая старая ведьма!
- И это все, что ты помнишь? - допытывалась в периоды примирения с
братом Таня.
- Я что, намного старше тебя? Травы, коряги, свечки, карты. Что еще?
Сидит и бубнит. Подойдешь - глазками так отошьет, что в какой угол
спрятаться не знаешь.
Отец, то бишь Севочка, при упоминании бабкиного имени вконец ума
лишался.
Головой трясет, руками невидимых чертей отгоняет и такую галиматью
несет, что выть хочется. Ни одной фотографии бабульки не нашла, как ни
копалась. Вообще никакого следа. Словно корова языком слизнула.
Не особо вдаряясь в подробности причин бабкиного отъезда у матери, из
некоторых немногословных, упоминаний поняла, что прародительница с
катастрофическим успехом умудрилась испортить отношения со всеми, нагнав
такого страху, что домашние до сих пор готовы через плечо трижды сплюнуть.
Кое-что все-таки выпытала у домработницы Клавы. Старушка объяснила все
доходчиво и до банальности просто.
- И на кой ляд твоей матушке старый хрен был нужен? Да ей только
пальцем шевельни - и таких кобелей набежало бы! Ты, Танеха, не помнишь, а
Никитушка мальцом ой хилый был. Что выжил, так ведь бабка настоями поила.
- А вот я и не болела ни разу! - задорно подначивала старушку Таня.
- Ай коза! И в кого ты такая?..
Атмосфера в доме была исключительно унылая. Хорошо еще, что книг по
Севочкиным стеллажам - читать не перечитать. Библиотека приключений
запускалась по третьему, а то четвертому кругу. Русская тягучая классика
перелистывалась.
Диккенс ушел на антресоли. Прошлогодняя затянувшаяся дождями осень