"Елена Николаевна Верейская. Таня-революционерка, Фонарик " - читать интересную книгу автора

Всыпала еще две горсти - опять молоко до краев. Снова отпивать стала.
Ух, все там, до последней буковки! И молоко снова наравне с краем.
Отпила еще глотка три, тряпку сложила, бросила в раскрытую корзину, где у
мамы лоскуты лежали. Сама - юрк в постель. В голове шумит, словно лечу
куда-то вместе с комнатой, нехорошо так...
Долго ли пролежала, не знаю. Слышу, отворяется дверь, вошли все. Мама
говорит, а у самой голос дрожит:
- Ребенка только не троньте, очень больна девочка!
А кто-то отвечает:
- Девочка нам ни к чему. А кровать осмотреть надо. Снимите девочку!
Нельзя, - мама говорит, - тревожить ее...
Слышу, еле говорит, бедная. Так мне ее жалко стало. И сказать-то ей
нельзя, что шрифта под подушкой уже нет.
Прикрикнул пристав:
- Берите девчонку! Нечего тут!
Подошел папа. Взял меня на руки, сел на стул. А я притворилась, будто и
не чувствую. А у самой сердце выскочить хочет. И у папы руки дрожат.
Слышу, сбросили подушку, роются в постели. Долго шарили.
- Ладно, - говорят, - можете класть.
Положил меня папа осторожно. Незаметно повернулась я так, чтобы лицом к
комнате лежать. Самой любопытно посмотреть. Приоткрыла веки, гляжу сквозь
ресницы...
Как сейчас вижу, два дворника из соседних домов - понятые. Пристав
толстый, усатый, красный. И пуще всего что-то мне его руки запомнились -
пальцы короткие, пухлые, как обрубки. Всюду он ими щупал: ходит и щупает по
всей комнате, ходит и щупает, пока околоточный с городовыми в вещах роются.
И еще какой-то... шпик, наверное. Этого до сих пор забыть не могу. Все
улыбается, голос сладенький, будто ласковый такой, а у самого глаза, как у
лисицы, так и бегают, так и сверлят.
И как это он не заметил, что я сквозь ресницы за ним наблюдаю?
Все перешарили, всюду искали. Папа стоит молчит, мама на стул в уголке
села.
Вдруг вижу, подошел пристав к окну. Ладонями в подоконник уперся,
наклонился всей своей грузной тушей прямо над моим кувшином... Догадался?..
Нашел?.. Даже в глазах у меня потемнело...
А пристав сердито выругался вполголоса:
- Черти! Ходи тут из-за них ночью по пурге! Света божьего за окном не
видать! - Повернулся от окна да как прикрикнет на маму:
- Ну, чего расселась! Убери со стола, протокол буду писать.
Мама встала, тряпкой стол вытерла. Сел пристав протокол писать.
"Ой, - думаю, - что же он такое пишет?"
А дальше я не помню, не то заснула, не то в забытьи лежала. Очнулась,
как от толчка. Открыла глаза, гляжу - за окном светает. Мама у лампы сидит,
шьет. А посреди комнаты стоит папа.
Вспомнила я все, чуть не закричала от радости. Цел папа! Дома!
Мама говорит:
- Да что я, с ума, что ли, сошла? Как же это не помнить? Говорю, своими
руками Танюшке под подушку сунула.
Пожал папа плечами.
- Чудно, - говорит. - как в воду канул!