"Елена Николаевна Верейская. Три девочки (История одной квартиры) " - читать интересную книгу авторапопросту - озорной. Дружил с ребятами самыми отпетыми, дважды убегал из
детского дома и бродяжил с беспризорниками. К пятнадцати годам попал я в такой детдом, который хоть и назывался этим, именем, а был вроде трудовой колонии. Устроен он был в имении какого-то богатого помещика. Дом двухэтажный, каменный, крыльцо с колоннадой, зал в два света, комнатам числа пет, а кругом дома парк огромный, старый. Липы в два обхвата, березы такие - посмотришь на макушку - шапка валится. И протекала через парк речка, неширокая, извилистая, быстрая-быстрая. Берега у нее были невысокие, обрывистые, и на крутых поворотах подмывала она каждую весну берег все больше и больше, так что в некоторых местах прямо над водой висели обнаженные корни вековых деревьев. Черные гладкие, переплетались, как змеи. И не было у нас, ребят, большего удовольствия, как сесть на такой корень, ноги свесить и раскачиваться; а он пружинит, так тебя вверх и подбрасывает. Под ногами у тебя вода несется, булькает, и мечутся в ней из стороны в сторону прибрежные водоросли. Хорошие были местечки! Шел как раз девятьсот девятнадцатый год; бурное было время. Не кончилась еще гражданская война, - всё, что в стране было молодого, сильного, энергичного, - всё было на фронте. А педагоги были у нас случайные, менялись поминутно, и дисциплины, можно сказать, почти вовсе и не было. Верхний этаж в доме занимали девочки. Мы - мальчишки - царили в нижнем. Они презирали нас, мы презирали их. Мы их даже не тузили, - это казалось нам ниже нашего достоинства. - Фу! Какие противные! - выпалила вдруг Люся. - Ш-ш! - зашикала на нее Наташа. - Был у меня дружок Гулька, - продолжал Леонтий Федорович. - Годами он всю страну исколесить, и в тюрьмах посидел, и около фронтов болтался. Я перед ним чувствовал себя щенком и смотрел на него чуть ли не с благоговением. А он отчаянный был мальчишка. Шла зима, и у нас с ним твердо было решено: весной снова удерем и пойдем бродяжничать. Ранней весной, когда только днем чуть начало капать с крыш, приехал новый заведующий, по имени Михаил Иванович. Приехал не один - привез с собой несколько новых педагогов и целую партию ребят, переведенных к нам из другого детдома. Приехали они вечером; и уже через час после приезда собрал он нас в зале и поговорил с нами. Видим - н-да... дяденька "сурьезный". Говорит спокойно, голоса не повысит, а мы и сами не поймем, в чем дело, а только чувствуем, - этот приберет нас к рукам. Гулька даже заскучал. Шепчет мне: "Не станем весны дожидаться, удерем скоро". Ну а я... ясно: куда Гулька, туда и я. "Удерем", - говорю. На другое же утро, чуть свет, разбудил меня Гулька. - Слушай, Ленька, - шепчет, - пойдем, помоги мне. - Чего ты затеял? - шепчу. . - Одевайся живо. Пойдем! Вышли в сени, тихонечко засов отодвинули, выбрались на крыльцо. Мороз, тишина, а заря - во все небо. - Идем скорей, - говорит Гулька, - не опоздать бы. Сейчас солнце взойдет, скоро вставать начнут. Пошли по тропочке в парк. - Ну, рассказывай. Гулька, - в чем дело? - Хотел я один справиться, да кряхтел-кряхтел, не выходит. Понимаешь - не уходить же нам с пустыми руками. На первое время хоть что раздобыть надо. |
|
|