"Джейн Веркор. Молчание моря" - читать интересную книгу автора

раскурил трубку. Несколько минут мы молчали. Я сказал:
- Слава богу, он как будто приличный человек.
Племянница пожала плечами. Она положила к себе на колени мою
вельветовую куртку и пришила незаметную заплатку.


На следующее утро, когда мы завтракали в кухне, офицер сошел вниз. Сюда
ведет другая лестница, и я не знаю, услышал ли немец наши голоса или
случайно пошел этим путем. Он остановился на пороге и сказал:
- Я прекрасно провел ночь. Надеюсь, что и вы тоже.
Он оглядел просторную комнату. У нас было мало дров и еще меньше угля,
и мы решили переселиться на зиму в кухню; поэтому я отделал ее заново. Мы
украсили ее различной медной утварью и старинными декоративными тарелками,
перенесли туда кое-какую мебель. Он разглядывал все с едва заметной
улыбкой, открывавшей узкую полоску ослепительно белых зубов. Я увидел, что
глаза у него не голубые, как мне показалось вначале, а золотистого
оттенка. Затем он пересек комнату и открыл дверь в сад. Он сделал два шага
и обернулся, чтобы взглянуть на наш длинный, низкий дом с темной
черепичной крышей, весь увитый виноградом. Его улыбка стала шире.
- Ваш старый мэр обещал поместить меня в замке, - сказал он, указывая
рукой на вычурное строение на пригорке, видневшееся сквозь оголенные
деревья. - Я поблагодарю моих подчиненных за то, что они ошиблись. Этот
замок много лучше.
Он прикрыл за собой стеклянную дверь, поклонился нам через стекло и
ушел.
Вернулся он вечером, в тот же час, что и накануне. Мы пили кофе. Он
постучался, но не стал дожидаться, пока племянница откроет ему, и открыл
дверь сам.
- Боюсь, что беспокою вас, - сказал он. - Если вам удобнее, я буду
проходить через кухню: тогда вы сможете запирать эту дверь на ключ. - Он
прошел через комнату; взявшись за ручку двери, ведущей наверх, он
задержался на минуту и обвел глазами стены. Наконец он слегка поклонился:
- Желаю вам спокойной ночи, - и вышел.
Мы так ни разу и не заперли двери на ключ. Я не уверен, что все наши
поступки нам были в ту пору понятны и ясны. По молчаливому согласию мы с
племянницей решили ничего в нашей жизни не менять, ничего - мы вели себя
так, будто офицера не существовало, будто он был призраком. Но, быть
может, это решение не запирать двери было подсказано и другим чувством: я
не умею, не страдая, обидеть человека, даже врага.
Довольно долгое время - больше месяца - эта сцена повторялась
ежедневно. Офицер стучался и входил. Он произносил несколько слов о
погоде, о температуре воздуха или о других столь же малозначительных
вещах: слова, не требующие ответа. Он всегда немного задерживался на
пороге маленькой двери и окидывал взором комнату. Легкая улыбка говорила
об удовольствии, которое, казалось, доставлял ему этот осмотр, - и так
каждый день. Его взгляд останавливался на склоненном профиле моей
племянницы, неизменно строгой и бесстрастной, и когда он наконец отводил
глаза, я всегда ловил в них сочувственное одобрение. Откланиваясь, он
говорил: "Желаю вам спокойной ночи".
Все неожиданно изменилось однажды вечером. На дворе шел дождь с мелким