"Александр Фомич Вельтман. Приключения, почерпнутые из моря житейского " - читать интересную книгу авторамоего предложения, слышишь? ты получишь от меня хороший подарок... мне она
нравится. Все, что издержишь на нее, я плачу вдвое. Она, верно, согласится, но не вдруг. Вот покуда червонный. - О-го, великие гроши! А кто ж заплатит мне за постой их почти за неделю, за кушанье, за чай и мало, ли что брали они? - А много ли нужно заплатить? - Червонных десять, а ма быть и больше. - О! ну, за тэго вахлака Дмитрицкого юж я не буду платить. - Ну, як зволите, пане; а юж я эту панью француженку не выпущу с хаты, покуда не выплатит кто али сама не заработает. - А она француженка? а! Ну, я половину заплачу, только уговори ее скорей. - Нет, не половину, а десять червонных. - Ну, ну, ну, перестань! Черномский ушел, а хозяйка вошла опять к Саломее. - Жалко мне вас, сударыня, - начала она, - да не плакайте, вы такие хороший, уж я знаю, что будете и счастливый... а вы уж знакомы с паном Черномским? он такой богатой, щедрый... - Не говори мне об нем! - сказала Саломея повелительно. - Пан, который вас привез, сударыня, уехал, а не заплатил мне по счету; а пан Черномский свои деньги хочет заплатить, и вам что угодно будет потребовать, все заплатит. - Боже, какое несчастие, какой срам! - вскричала Саломея по-французски. - Я тебе повторяю: не смей мне говорить об этом мерзавце! вот в заплату тебе. перстня нет: она вспомнила, что Дмитрицкий, примеривая его, оставил у себя. - Что, сударыня, и перстень украли у вас? В Саломее стеснилось дыхание от ужаса положения. - Прошлого года так же один военный привез сюда и бросил панну; молоденькая, да не так хороша собой. Я продержала ее с месяц у себя. Саломея была в каком-то онемении чувств; глаза ее были Устремлены на Ганзу, но она ее не видела. Долго Ганза рассказывала про разные случаи соблазна, но она ничего не слыхала. Кто-то дорожный подъехал к трактиру. Ганза побежала Узнать и оставила Саломею одну в полном самозабвении. Но в эту страшную минуту как будто ожило в ней сердце, слезы брызнули из глаз, а душа с прискорбием и участием спросила: что ж ты будешь делать теперь? жизнь перед тобой обнажилась, тебе нечем уже обмануть самое себя. Теперь ты знаешь, что ты такое, и нечем уже гордиться и тщеславиться тебе перед другими! Приезжий, которого Ганза побежала встречать, был наш знакомец Филипп Савич, ласковый с чужими, бирюк в семье. - А, хозяюшка, здравствуй, душа моя! - сказал он, вылезая из коляски при помощи двух лакеев. - Я уж так к тебе, знаю, что для меня всегда место есть. - Есть, сударь, есть, пожалуйте! Ганза повела Филиппа Савича прямо в тот номер, откуда только что выбрался постоялец, забрав все нужное и оставив только хлам, в числе которого была и Саломея. - Пожалуйте, - повторяла Ганза, - это самый лучший номер, только что |
|
|