"Михаил Веллер. Точка зрения." - читать интересную книгу автора

несерьезно..."
Я заинтересовался редакционной механикой и выяснил, что на "самотеке"
сидят стопперы-литконсультанты - сами, по моим представлениям, решительные
неудачники и бездари. Забавнее другое: всем нравились или не нравились
разные рассказы. Всегда!
Из неопределенных отзывов друзей, начавших получать мои опусы на
прочтение, следовал тот вывод, что пишу я так себе. Средне пишу. Но уж
ежели что-то определенно нравилось или не нравилось - всем разное, никогда
иначе. Я стал ставить опыты: пять людей получали пять рассказов с просьбой
выделить лучший и худший. Обычно получалось пять лучших и пять худших. "А
вообще, - глубокомысленно говорилось мне, - они у тебя все разные. Тебе
надо что-то одно", - и каждый указывал на удачный, по его мнению, рассказ.
Желая тем временем привлечь к себе внимание редакций с тем, чтобы
меня там хоть читали толком, я со свойственной мне практичностью решился
на эффективный шаг. Со скоростью три страницы в час (быстрее не умел
печатать) я испек три "рассказа" до бреда фривольного характера. "Брать"
они должны были первой же фразой - чтобы уже не оторваться до конца. Автор
выглядел маньяком не без юмора, помешанным на, как бы это, интимной
стороне жизни. Расчет строился на природном любопытстве, скажем так,
сотрудников редакций.
Пока я распечатывал шесть экземпляров, дабы закинуть приманку сразу в
шесть журналов, с творчеством сим ознакомились несколько друзей. Не надо
быть провидцем, чтобы сообразить, что именно это они объявили отличной
литературой, а читанное ранее - ерундой. Это окончательно подорвало мое
доверие к читательским откликам, так что акция моя имела уже минимум одно
положительное следствие, - не считая того веселья, с каким я эту ахинею
порол.
В собственноручно склеенных розовых папках с зелеными тесемками я
отправил свой доморощенный "Декамерон" радовать центральные редакции (из
предосторожности не указав своего адреса), через месяц повторил второй
серией. Выработав таким образом у редакторов положительный условный
рефлекс на мою фамилию, я отправил настоящие рассказы, считая, что теперь
их по крайней мере сразу прочтут. И в общем не совсем ошибся.
Лишь один из шести журналов не ответил. Прочие отреагировали сразу.
Наиболее симпатизирующий ответ, трехстраничный, скорбел: "Печально, что
присущее вам, судя по предыдущим рассказам, чувство юмора направлено пока
лишь на привлечение внимания к себе". Настоящие рассказы у них, как
явствовало, так же как и у моих друзей, интереса не вызвали.
Пока я изучал литературный процесс, мои университетские друзья
продвигались по службе. Подстрекаемый их практическими советами, я пришел
к выводу о неизбежности личных контактов. Я стал налаживать личные
контакты. Меня посвятили в два самых привилегированных литобъединения. Я
отсчитывал в Доме писателей копейки на малолюбимый мной кофе. Но
повторялось неуклонно: всем нравилось разное, что трактовалось мне в
ущерб.
В редакциях мне советовали изучать жизнь. Я бестактно возражал, что
перегонял скот в Алтае, строил железную дорогу на Мангышлаке и т.д. Тогда
мне советовали больше работать: работал я ежедневно до упора. Тогда,
морщась, объясняли, что я еще в поиске и не нашел своей темы, что
подтверждается наличием совершенно непохожих рассказов. И этот камень