"Дмитрий Веденеев. Одиссея Василия Кука (о командарме УПА) " - читать интересную книгу автора

повторно запроторить на нары помилованного к тому времени лидера подполья.
Но об этом мы расскажем позже.
Да и много чем другим овладевали люди, решившие всецело посвятить себя
национально-освободительной борьбе. Когда Василий Кук уже пребывал во
внутренней тюрьме КГБ УССР в Киеве и почти не притрагивался к пище,
отмечается в документах, оперработники участливо спрашивали, отчего тот
"плохо кушает" (боялись, что "особо опасный государственный преступник"
уморит себя голодом). Но Василий Степанович успокаивал их: "Если бы я хотел
умереть, то давно бы сделал это - у меня есть свои способы еще с польских
времен...". И переводил разговор в шутливое русло: "Вот вы сводите меня в
ресторан, выпили бы винца или водочки, глядишь - и аппетит появится".
Несмотря на пацификацию и искусственную полонизацию, на ЗУЗ легально
действовало 92 украинские организации, 12 из них имели представительство в
Сейме, одно лишь Украинское народно-демократическое объединение охватывало
280 тыс. участников. Своеобразной отповедью на шовинистическую политику
Варшавы стали кооперативное движение, антиалкогольные и антитабачные
кампании, призывы приобретать товары первой необходимости лишь у украинцев:
"Свой к своему за своим!", - был такой лозунг.
В такой атмосфере и формировалась личность Василия Кука. Большую роль в
его становлении как украинского военного и общественного деятеля сыграло
обучение в Золочевской частной классической гимназии, директором которой
работал украинский патриот, священник Украинской греко-католической церкви
(игравшей исключительно высокую духовную роль в жизни галичан) отец Николай
Хмелевский, бывший капеллан УГА. Были и среди учителей гимназии офицеры УСС,
УГА, Армии Украинской Народной Республики (УНР).
Видимо, железнодорожники Речи Посполитой зарабатывали неплохо, что
давало возможность мальчику из многодетной семьи получать образование в
платном учебном заведении. В целом же благосостояние низов галицкого
общества, избежавших в межвоенный период коллективизации и голодомора
1932-1933 гг., выгодно отличалось от советского колхозного крестьянства и
пролетариата.
Вспомним впечатление от быта крестьян Западной Белоруссии (тоже жившей
"под Польшей" до 1939 г.) героя романа Владимира Богомолова "В августе сорок
четвертого..." - лейтенанта-москвича и комсомольца Андрея Блинова:
"Население здесь поляки и белорусы, но все так называемые "западники", люди
забитые, отсталые, не по-нашему односторонние... А внешне: одеваются в
основном лучше нас. В хатах обстановка городская. Вместо лавок обычно
стулья. Девушки щеголяют в шелковых платьях по колено и в цветастых из
хорошей материи блузках. Мужчины, тоже крестьяне, носят шевиотовые костюмы,
сорочки с отложными воротниками и "гапки", что по-польски означает фуражки.
На груди обязательно крестик, возле каждой деревни - огромное распятие с
Иисусом Христом... Люди здесь в основном прижимистые, как и все, наверное,
собственники...".
И такой "конфликт цивилизаций" (почти по Хантингтону) испытали тысячи
советских военнослужащих и специалистов, обеспечивавших "социалистическое
строительство" на новоприсоединенных украинских землях за рекой Збруч.
Сказывалась и разница в уровне жизни, ментальносте между галичанами и
"пришлыми" кадрами, зачастую державшимися высокомерно перед "аборигенами",
без уважения к местным традициям, религиозности населения. Известный
режиссер Роман Виктюк вспоминает, как в театр родного Львова приходили жены