"Макс Вебер. Наука как призвание и профессия" - читать интересную книгу автора

происходит на фабрике, ни того, что делают в лаборатории. И там и здесь
человеку нужна идея, и притом идея верная, и только благодаря этому условию
он сможет сделать нечто полноценное. Но ведь ничего не приходит в голову по
желанию. Одним холодным расчетом ничего не достигнешь. Конечно, расчет тоже
составляет необходимое предварительное условие. Так, например, каждый
социолог должен быть готов к тому, что ему и на старости лет, может быть,
придется месяцами перебирать в голове десятки тысяч совершенно тривиальных
арифметических задач. Попытка же полностью переложить решение задачи на
механическую подсобную силу не проходит безнаказанно: конечный результат
часто оказывается мизерным. Но если у исследователя не возникает вполне
определенных идей о направлении его расчетов, а во время расчетов - о
значении отдельных результатов, то не получится даже и этого мизерного
итога. Идея подготавливается только на основе упорного труда. Разумеется, не
всегда. Идея дилетанта с научной точки зрения может иметь точно такое же или
даже большее значение, чем открытие специалиста. Как раз дилетантам мы
обязаны многими нашими лучшими постановками проблем и многими познаниями.
Дилетант отличается от специалиста, как сказал Гельмгольц о Роберте Майере,
только тем, что ему не хватает надежности рабочего метода, и поэтому он
большей частью не в состоянии проверить значение внезапно возникшей догадки,
оценить ее и провести в жизнь. Внезапная догадка не заменяет труда. И с
другой стороны, труд не может заменить или принудительно вызвать к жизни
такую догадку, так же как этого не может сделать страсть. Только оба
указанных момента - и именно оба вместе - ведут за собой догадку. Но
догадка появляется тогда, когда это угодно ей, а не когда это угодно нам. И
в самом деле, лучшие идеи, как показывает Иеринг, приходят на ум, когда
раскуриваешь сигару на диване, или - как с естественнонаучной точностью
рассказывает о себе Гельмгольц - во время прогулки по улице, слегка
поднимающейся в гору, или в какой-либо другой подобной ситуации, но, во
всяком случае, тогда, корда их не ждешь, а не во время размышлений и поисков
за письменным столом. Но конечно же, догадки не пришли бы в голову, если бы
этому не предшествовали именно размышления за письменным столом и страстное
вопрошание.
Научный работник должен примириться также с тем риском, которым
сопровождается всякая научная работа: придет "вдохновение" или не придет?
Можно быть превосходным работником и ни разу не сделать собственного важного
открытия. Однако было бы заблуждением полагать, что только в науке дело
обстоит подобным образом, и что, например, в конторе все происходит иначе,
чем в лаборатории. Коммерсанту или крупному промышленнику без "коммерческой
фантазии", то есть без выдумки - гениальной выдумки, - лучше было бы
оставаться приказчиком или техническим чиновником; он никогда не создаст
организационных нововведений. Вдохновение отнюдь не играет в науке, как это
представляет себе ученое чванство, большей роли, чем в практической жизни,
где действует современный предприниматель. И с другой стороны, - чего тоже
часто не признают - оно играет здесь не меньшую роль, чем в искусстве. Это
ведь сугубо детское представление, что математик приходит к какому-либо
научно ценному результату, работая за письменным столом с помощью линейки
или других механических средств: математическая фантазия, например
Вейерштрасса, по смыслу и результату, конечно, совсем иная, чем фантазия
художника, то есть качественно от нее отличается, но психологический процесс
здесь один и тот же. Обоих отличает упоение (в смысле платоновского