"Дэвид Вебер. Испытание адом ("Хонор Харрингтон" #8)" - читать интересную книгу автора

флотоводцы, и у меня нет ни малейшего намерения делать их козлами отпущения
за случившееся с гражданкой Рэнсом. Мне нет дела до слухов и толков. Я знаю,
что они невиновны, и сделала все возможное, чтобы убедить в этом гражданина
Председателя Пьера и гражданина Секретаря Сен-Жюста.
"Во всяком случае, мне кажется, я их в чем-то убедила, - подумала она
про себя. - Правда, Сен-Жюст уверяет, будто команда "Тилли" изолирована лишь
для того, чтобы известия о смерти Корделии не стали достоянием
общественности до тех пор, пока не объявлена официальная версия. Но так ли
это..."
Бросив взгляд на Букато, она мысленно пожала плечами. В конце концов,
больше ничего сделать для Турвиля она не могла, а обсуждать этот вопрос с
Иваном явно не стоило. Хотя, возможно, пришло время испытать его другим
способом.
- О чем я жалею, - сказала МакКвин, - так это о том, что мне не удалось
убедить Комитет отменить решение гражданки Секретаря Рэнсом относительно
Харрингтон. Если бы пленницу не отправили в лагерь "Харон" для повешения, а
передали на попечение флота, мы избежали бы многих осложнений.
Последняя фраза прозвучала столь язвительно, что глаза Букато
расширились. Гражданка Военный секретарь вела опасную игру, посвящая
подчиненного в свои тайные мысли, да еще критические по отношению к Комитету
общественного спасения и отдельным его членам, неважно, действующим или
бывшим. Правда, это могло быть - да скорее всего и было - проверкой. Беда
заключалась в том, что Букато не знал, какова цель этой проверки. Что хочет
выяснить МакКвин: степень его преданности Комитету или его лояльность по
отношению к флоту и к ней лично. В первом случае разумнее выразить
несогласие с ее суждениями насчет идеи Рэнсом, во втором - лучше придержать
язык за зубами.
- Я был не в курсе упомянутого вами решения, гражданка Секретарь, -
произнес он, с особой осторожностью подбирая слова, после чего решился-таки
запустить пробный шар. - Но когда узнал о нем, оно показалось мне...
спорным.
- А мне нет, - хмыкнула МакКвин и, заметив в его глазах искру тревоги,
натянуто ухмыльнулась. - Мне оно показалось чертовски глупым. И я не
преминула довести свои взгляды до сведения гражданина Председателя Пьера и
гражданина Секретаря Сен-Жюста.
Неприкрытое удивление на лице Букато едва не заставило ее рассмеяться.
Судя по всему, адмирал считал подобную откровенность проявлением огромного
доверия, а ведь она ни на йоту не отступила от истины. Если Сен-Жюст - в чем
она почти не сомневалась - прослушивал ее кабинет, эти слова лишь напомнили
бы ему о разговоре, действительно состоявшемся в кабинете Пьера.
- Заметьте, - продолжила она в расчете на то, что запись все же
ведется, - эта вздорная идея принадлежала не им, и оба они, в принципе,
согласились с моей оценкой ситуации. Однако гражданка Рэнсом была
влиятельным членом Комитета и заранее оповестила соларианских журналистов о
предстоящей казни Харрингтон. Дезавуировать ее заявление было бы политически
неразумно, к тому же после заварушки Уравнителей прошло всего четыре месяца.
Совершенно ни к чему было раззвонить на всю Галактику о том, что в Комитете
существуют разногласия на самом верху. Вот почему Комитету открытой
информации приказали отснять фальшивый репортаж о повешении.
- Должен признаться, что я так и не понял, что привело к этому