"Дэвид Вебер. В руках врага ("Хонор Харрингтон" #7)" - читать интересную книгу автора

в том, что не спасший Республику Флот не спасет и ее лично - а вот это уже
совершенно недопустимо. По существу, именно ее постоянно усиливавшийся,
иррациональный антимилитаризм и натолкнул Пьера на мысль о том, что ему не
помешает в качестве противовеса иметь под рукой кого-нибудь в мундире.
Размышляя на эту тему, он часто удивлялся ее неприязни к флотским, ибо
в отличие от него самого Корделия сформировалась как личность в рядах
боевиков Союза гражданских прав. Сорок с лишним стандартных лет она провела
в ожесточенной борьбе отнюдь не с военными, по большей части державшимися в
стороне от политики, а с сотрудниками Министерства внутренней безопасности,
что, однако, ничуть не мешало ей сотрудничать и с Сен-Жюстом, и с теми из
нынешних руководителей госбезопасности, которые прежде были ее
противниками. Возможно, предполагал Пьер, по той причине, что они вели одну
и ту же игру по общим правилам. Бывшей террористке было гораздо легче
достигнуть взаимопонимания с профессиональными шпионами и карателями, чем с
представителями воинской касты, отягощенной чуждыми и ненавистными ей
традициями.
Но, вне зависимости от причин, побудивших ее занять столь непримиримую
позицию, ни Пьер, ни Сен-Жюст этой позиции не разделяли. Конечно, оба они
понимали, что в военной среде действительно имеются враги Комитета, но в
отличие от Рэнсом, во-первых, не отождествляли Комитет с Народной
Республикой как таковой, а во-вторых, допускали, что неудачи на поле боя
вовсе не являются доказательством измены. Возможно, различие позиций
объяснялось большей прагматичностью обоих мужчин, а возможно, тем, что
каждый из них, конечно на свой лад, хотел что-то построить, тогда как
Корделия, даже оказавшись у власти, по-прежнему жаждала разрушения. Пьер
подозревал, что ее одержимость подпитывалась эгоизмом, а эгоизм -
одержимостью. В сознании этой дамы народ, Комитет общественного спасения и
Корделия Рэнсом представляли собой единое целое. Всякий, выступавший против
одной из ипостасей названной троицы, выступал и против других, а главное -
против нее лично. Такой взгляд на вещи заставлял Рэнсом всегда быть начеку,
неустанно выявлять врагов народа и расправляться с ними заранее, чтобы не
дать им шансов добраться до ее шеи.
- Положим, - с жаром продолжала она, - твоя маскировка сработает, и
нас не выведут на чистую воду. Но ты ведь сам признаешь, что мы казнили
множество офицеров и обрушили репрессии на членов их семей. Как, после
всего этого, можно говорить о том, чтобы довериться военным? Они никогда не
простят нам казней!
- Думаю, - ответил Пьер за начальника БГБ, - ты недооцениваешь силу
эгоизма. Полагаю, что у каждого, кому мы предложим достаточно жирный кусок
пирога, появятся веские основания помочь нам удержаться в седле. К тому же,
получив полномочия от нас и потеснив при этом других, такой человек будет
помнить, каков источник его влияния. И если мы ослабим нажим на офицеров...
- Они решат, что обязаны этим ему, - резко оборвала его Корделия, - и
именно он сможет рассчитывать на их лояльность.
- Не исключено, - согласился Пьер. - Но вовсе не обязательно. Особенно
если воплощать его советы и идеи в жизнь будем именно мы, и будем это
делать публично.
Рэнсом снова открыла рот, но Пьер остановил ее, подняв руку.
- Я вовсе не утверждаю, что избранный нами человек не получит свою
долю признательности. Более того, первоначально он получит большую ее долю.