"Дэвид Вебер. В руках врага ("Хонор Харрингтон" #7)" - читать интересную книгу автора

ослабить вожжи представляется более чем сомнительным. Из того, что именно
Флот спас наши задницы от маньяков Ла Бёфа, вовсе не следует, будто военные
нам преданы. Не станем кривить душой, по сравнению с Уравнителями -
заявлявшими, что любой военный, дослужившийся до звания
лейтенант-коммандера или майора подлежит уничтожению как пособник
изменнической военно-индустриальной концепции, - любой режим покажется
приемлемым. Никакой гарантии того, что Флот поддержал бы нас против менее
радикальных заговорщиков, нет и быть не может.
Тенор Оскара был невыразителен, под стать внешности, однако глаза
Рэнсом посуровели: она почувствовала то главное, что осталось
невысказанным. Так же, как и Пьер.
- Так какой выбор ты назовешь предпочтительным? - тихо спросил Пьер,
приглашая Сен-Жюста продолжить.
- По правде говоря, я вообще не вижу, из чего выбирать, - ответил,
пожав плечами, шеф БГБ. - Мы обезглавили Флот, не даем адмиралам воевать,
как они считают нужным, а когда монти их бьют, обвиняем тех самых
адмиралов, которым не даем воевать. Как хочешь, Корделия, - он перевел
тусклый, усталый взгляд на золотоволосую соратницу, - но это приносит
скверные плоды как в пропагандистском, так и в стратегическом смысле. Давай
взглянем правде в глаза: мы истребляем чуть ли не больше флотских, чем
монти. И наши призывы поддержать "доблестных защитников Республики" звучат
все менее убедительно.
- Может быть, - резко возразила Рэнсом, - но это менее рискованно, чем
посадить военных себе на шею. Сам посуди, - пылко обратилась она к Пьеру, -
если мы введем их представителя в состав Комитета, военные получат доступ к
сведениям, от которых мы всячески старались их оградить. Например, они
могут узнать, кто именно избавил Республику от правительства Гарриса.
- Ну, это едва ли, - рассудительно указал Сен-Жюст. - Прямых
доказательств нашей причастности к... названным событиям никогда не было, и
никто, кроме нескольких человек, лично причастных к операции, не может
оспорить нашу версию произошедшего. Всякий, кто что-то знает и еще жив, -
добавил он с бесцветной улыбкой, - вряд ли станет особо распространяться на
сей счет, поскольку в первую очередь изобличит самого себя. Кроме того, я
весьма основательно позаботился о том, чтобы все документы отражали
исключительно официальную линию. И кому, кроме контрреволюционера и врага
народа, может прийти в голову поставить под сомнение столь "беспристрастные
свидетельства"?
- Вероятность разоблачения и вправду невелика, однако это не значит,
будто ее нет вовсе, - заметила Рэнсом.
Тон ее был более резок, чем обычно, ибо она - что довольно странно для
шефа пропагандистского ведомства, призванного манипулировать общественным
сознанием, - вполне серьезно оперировала такими понятиями, как "враг
народа". Зато к военным Рэнсом относилась чуть ли не с маниакальной
подозрительностью, и хотя ее ведомство, по обязанности, вынуждено было
восхвалять доблесть "защитников Республики", ее личная ненависть к Флоту
граничила с патологией. Она искренне считала эту структуру оплотом
закоснелых традиций, связанных корнями с прежним режимом, и подозревала в
намерении свергнуть Комитет и восстановить власть Законодателей. Ну а
череда военных поражений последнего времени, во-первых, усилила ее
подозрения относительно нелояльности Флота, а во-вторых, породила опасения