"Ирина Николаевна Васюченко. Иcкусство однобокого плача" - читать интересную книгу автора

- Прежде всего скучно. Ты бы взвыла на второй месяц.
- Я рискую взвыть и сейчас. Помнишь, как я рвалась в университет, как
верила, что там начнется интересная жизнь? Ну и что? Не так-то она и
увлекательна, а теперь ей конец, до выпуска осталось всего ничего. Потом
служба, ты лучше меня знаешь, как оно... На что теперь надеяться? Мне
двадцать пятый год - и ни одного стоящего романа.
- Хватит прибедняться. За тобой вечно кто-нибудь таскался, изнывая от
восторга. Это при том, что на филфаке сплошные девицы, сама Афродита
осталась бы на бобах.
- Ну и я осталась! Всем моим победам грош цена. Катышев был влюблен в
каждую юбку, в мою - только чуть больше, чем во все прочие. Богдан не в
счет, хотя ради него я бы на все пошла. Но он-то потоптался вокруг да около
запретного плода, посожалел, зачем он муж и отец, и испарился. Вадим - да, и
стихи мне читал, и букеты таскал, и по вернисажам водил, а толку? Все
портил: "Для меня главное семья, я полюблю ту женщину, которая родит мне
детей!", "Почему ты не хочешь быть попроще?", "Время идет, с такими
запросами можно вовсе замуж не выйти"... Изумительный способ вскружить
девушке голову! А при всем том теперь я понимаю, что этот зануда был прав.
Филфак - женский монастырь, среди твоих друзей я вечно на вторых ролях
прелестного дитяти, а теперь и эти компании распались, что же меня ждет? Еще
год-другой, и я - старая дева! Тебе хоть есть что вспомнить...
- Не дразни судьбу. Эти воспоминания перевариваются, как хорошая доза
отравы.
- А я предпочла бы их: все лучше пустоты. Чувствовать себя одинокой
стареющей женщиной, которая никому не нужна...
- Во-первых, потише в моем присутствии: я-то старше. Во-вторых, никто
не принял бы тебя за одинокую стареющую. И потом, знаешь, человек, у
которого есть кому десять раз в день пожаловаться на одиночество, еще не
вполне Робинзон.
- Не надо играть словами, ты же прекрасно понимаешь, что это совсем
другое!
Родителей мы застаем сидящими на полу. Они заняты щекотаньем щенячьего
пуза. По очереди: пузо у Али не столь обширно, чтобы можно было предаваться
такому наслаждению вдвоем.


***
3. ПОСЛЕДНИЙ "АБДУЛ ГАМИД"

В иные моменты сомневаюсь, доживу ли до весны. Силы тают: на свой
третий этаж без лифта я уже не взбегаю, а плетусь с одышкой, как старуха.
Простуды добивают обескураженный организм, гвоздят и гвоздят почти без
перерыва. Участковая врачиха, пожимая плечами, настаивает на госпитализации,
на обследовании. Я отнекиваюсь: мне-то причины происходящего понятны.
Щенок заболел чумкой. Поскольку я валялась с очередным ОРЗ, к
ветеринару его таскала мама. Возвращаясь, она увлеченно пересказывала
подробности приключения:
- Было ужасно скользко, дорога неровная, я все время боялась упасть и
зашибить Али. А он поминутно вылезал из сумки, два раза чуть не шлепнулся на
обледенелую дорожку! Но на взгорке за шоссе, где мне пришлось особенно туго,