"Аркадий Николаевич Васильев. В час дня, ваше превосходительство " - читать интересную книгу автора

Иваново-Вознесенского городского комитета большевиков, выборного директора
фабрики: хлопок кончается, топливо на исходе, денежных знаков нет, кормить
людей нечем. А у Владимира Ильича сколько забот?!
Статья Ильича захватила старшего Мартынова полностью - ни о чем другом
он думать уже не мог. Когда Андрей и Надя уходили, Михаил Иванович только
махнул рукой: мол, до свидания, не мешайте!
Читал он медленно, вдумываясь в каждое слово, и вслух повторял то, что,
по его мнению, надо выучить наизусть:
"...Необходимо крайнее напряжение всех наших сил..."
"...Мы, партия большевиков, Россию убедили. Мы Россию отвоевали - у
богатых для бедных, у эксплуататоров для трудящихся. Мы должны теперь
Россией управлять".
"Нужны, разумеется, не недели, а долгие месяцы и годы, чтобы новый
общественный класс, и притом класс доселе угнетенный, задавленный нуждой и
темнотой, мог освоиться с новым положением, осмотреться, наладить свою
работу, выдвинуть своих организаторов".
А Семен Баканин на городской конференции что говорил? "Скоро, слава
богу, полгода, как мы власть у буржуев отняли, а что сделали? К чему
пришли?"
"Ни одно глубокое и могучее народное движение в истории не обходилось
без грязной пены, - без присасывающихся к неопытным новаторам авантюристов и
жуликов, [117] хвастунов и горлопанов, без нелепой суматохи, бестолочи,
зряшной суетливости, без попыток отдельных "вождей" браться за 20 дел и ни
одного не доводить до конца".
Все, все про нас! Все это и у нас в Иваново-Вознесенске. И у нас есть
хвастуны и горлопаны, есть и жулики. Успели, окаянные, примазаться!
Губернский военный комиссар Павел Батурин рассказывал в городском комитете о
бегстве командира Первой советской роты Кувалдина: "Скрылся, подлец, деньги
украл и два нагана. А мы ему так доверяли!"
Особенно взволновало Мартынова заключение. В нем говорилось о
горе-революционерах, которые, к сожалению, есть. Некоторые из них преданы
революции, искренни в своих мыслях, но ошибаются в главном, не понимают
"того особого и особо "неприятного" состояния, через которое неминуемо
должна была пройти отсталая страна, истерзанная реакционной и несчастной
войной, начавшая социалистическую революцию задолго раньше более передовых
стран. "У таких людей" недостает выдержки в трудные минуты трудного
перехода".
"Социальный источник таких типов, это - мелкий хозяйчик, который
взбесился от ужасов войны, от внезапного разорения, от неслыханных мучений
голода и разрухи, который истерически мечется, ища выхода и спасенья,
колеблясь между доверием к пролетариату и поддержкой его, с одной стороны,
приступами отчаяния - с другой... Руководить трудящимися... массами может
только класс, без колебаний идущий по своему пути, не падающий духом и не
впадающий в отчаяние на самых трудных, тяжелых и опасных переходах... Нам
нужна мерная поступь железных батальонов пролетариата".
Михаил Иванович закончил читать статью, и первым чувством, которое
охватило его, было сожаление, что он сейчас не в Иваново-Вознесенске, а один
в этой маленькой комнатке, и даже сказать некому, как теперь многое вдруг
прояснилось, что теперь-то он знает, с чего начнет, когда вернется домой.
В тот же день, вечером, Михаил Иванович был на открытом заседании ВЦИК.