"Иван Василенко. Волшебные очки" - читать интересную книгу автора

в голову мысль: а что, если о патриотизме придется писать по "Бородино"
Лермонтова или по пушкинской "Полтаве"? Я уже намеревался раскрыть увесистый
однотомник Пушкина, но потом решил: нет, лучше оставить голову свежей. Пойду
бродить по городу просто так, без всяких дум.
В комнату заглянула заспанная и еще не причесанная хозяйка.
- Не спите? Волнуетесь? Может, валерьянки дать?
- Не надо валерьянки. Если можно, дайте чаю. Выпью и пойду. Вернусь
только после экзамена - либо со щитом, либо на щите.
Через десяток минут на столе уже шумел самовар. Подав его, хозяйка
помялась и нерешительно спросила:
- Щит - это по-иностранному Ванько,[2] что ли?
- Вроде, - ответил я, поперхнувшись от смеха.
- Охота деньги тратить. Сюда от института рукой подать.
Я долго бродил по сонным улицам города и тщетно пытался думать только о
зеленых тополях, шумевших над моей головой под свежим утренним ветерком, о
белых облаках на блеклом еще небе, о том, кто живет за окнами этих уютных
домиков и что им сейчас снится., Нет, не получалось: из головы не шли ни
Андрей Болконский, распростертый на Аустерлицком поле и глядящий в бездонное
небо, ни Пьер Безухов, переодетый в крестьянский армяк, с тупым кинжалом под
платьем, ни обаятельная Наташа, танцующая на своем первом балу, ни Кутузов,
самый мудрый и самый человечный полководец из всех, каких знала вся история
войн.
Отвлекшись от своих дум, я поймал себя на том, что стою у высокого
каменного забора перед входом в институтский парк. В смущении посмотрел по
сторонам: не видит ли кто, как я по-мальчишески приперся к институту за
целых два часа до начала экзамена. Нет, поблизости не было никого. Я не
выдержал и заглянул в раскрытую калитку. Батюшки! Весь парк был уже полон
экзаменующимися. Одни сидели на зеленых садовых скамьях, другие стояли
группами и что-то обсуждали, третьи в задумчивости бродили по аллеям. Здесь
были и люди лишь немногим старше меня, и бородатые дяди. Но на всех на них
был тот специфический отпечаток, по которому я сразу узнавал учителей
сельской школы.
Я подошел к одному из самых молодых и спросил:
- Вы какой раз держите?
Он беспечно ответил:
- Да я только второй.
- Ну, как? О чем больше спрашивают? На что нажимают?
- Не могу вам сказать, - засмеялся он, - в прошлом году меня вывесили
сейчас же после сочинения.
"Вывесить" - значит, как я потом узнал, повесить в парке, у входа в
институт, список недопущенных к дальнейшим экзаменам.
Еще один спрошенный мною ответил покровительственно:
- Третий раз приезжаю, друже, третий.
- На чем же вы срезались?
- На построении. - Заметив мое недоумение, он объяснил: - Понимаешь,
друже, геометрических задач на построение вообще не дают на экзаменах, хоть
в академию держи. Почему? Потому, что для решения таких задач нужна
фантазия, а этот дар природа не каждому отпускает. Ну, а здесь задача на
построение дается каждому. Раз ты по окончании института получаешь право
преподавать и математику, значит, умей решать задачи и на построение, а нет