"Иван Василенко. Подлинное скверно" - читать интересную книгу автора

Иван Дмитриевич Василенко

Подлинное скверно

"НАМ МИНИСТРАМИ НЕ БЫТЬ"

Наступил день, когда все учителя, ученики и родители учеников заполнили
актовый зал. Батюшка позвякивал кадилом, и солнечный свет, щедро лившийся
через вымытые к этому торжественному дню окна, синел от ладанного дыма.
"Ныне и присно и во веки веко-о-ов!" - тянул батюшка, а ученический хор
чистыми свежими голосами ему отвечал: "Ами-и-инь!" Нет, не получалось у нас
этих заключительное слово молитвы так, как поют его в церквах: там звучит
оно покорно и печально, мы же пели задорно и весело, будто выкрикивали на
весь город: "Конец!" Когда пропели "Многая лета", батюшка еще раз поклонился
киоту, повернулся к нам лицом и начал: "Дети и юноши, в сей светлый день..."
Говорил он медово, ласково назидательно, но, кроме начала этой проповеди,
которую он произносил всегда по окончании учебного года никто не запомнил
больше ни слова: до проповеди ли когда у ребят впереди целых два месяца
свободы, а некоторые и совсем сюда не вернутся!
Не вернусь сюда и я. Сколько лет прошло с тех пор, как я впервые сел за
парту! Пришел я в училище щупленьким и таким маленьким, что когда
разговаривал с учителем, то задирал кверху голову, будто смотрел на пожарную
каланчу. Чего только не произошло за эти годы! И русско-японская война, и
революция, и страшные погромы, учиненные черными сотнями монархистов. Да и
живем мы уже не в чайной-читальне общества трезвости, которой заведовал
отец, а на частной квартире. Я бы и раньше кончил училище, но оставался на
второй год. Один раз - когда переболел скарлатиной, а второй... второй...
Да, мне до сих пор надо сделать усилие, чтобы вспомнить, почему я еще
раз остался на второй год.
Как-то, открыв глаза, я увидел, что лежу на кровати, укрытый
застиранной бязевой простыней. В комнате, совсем мне не знакомой, стояло еще
несколько кроватей. Людей, которые на них лежали под такими же простынями, я
тоже не знал. Вообще я ничего не знал: ни того, что это за комната, ни того,
как я в нее попал. Не знал и не пытался узнать. Мне было все равно. Вошла
женщина в белом халате и стала кормить меня с ложечки супом. Потом пришла
мама. Она улыбалась, говорила, что теперь я выздоровею обязательно, и все
целовала меня, но по щекам ее скатывались слезы и падали мне на лицо, на
руки. Я знал, что это - мама, но никаких чувств к ней у меня не было.
Приходили и другие люди. О чем бы они ни спрашивали, я не отвечал. Когда
меня называли Митей, я не откликался. Пришли сестра Маша и брат Витя и тоже
пробовали со мной говорить. Я и им не отвечал. Они смотрели на меня, и глаза
их, как и у мамы, были полны слез. Свет в комнате сменялся тьмой, тьма
светом. и засыпал, просыпался, опять засыпал. Снилось мне все одно и то же:
море, по морю плывет избушка, на избушке стоит длинноногая птица.
Но однажды, когда меня отнесли в другую комнату, положили на стол и
стали перебинтовывать голову, я почувствовал страшную боль и закричал. В ту
же ночь мне приснился новый сон - будто я иду по мостовой, а на меня несется
огромная гнедая лошадь. От страха я проснулся. И все вспомнил. Я вспомнил,
как по улице шли рабочие с красными знаменами, как в стройной рыжей девочке,
которая несла флаг впереди рабочих, я узнал Зойку и бросился к ней. Зойка