"Борис Львович Васильев. Прах невостребованный " - читать интересную книгу автора Дорогая Женек! Стоим еще в том же лесу, и лично я - в той же землянке.
Когда отсюда уйдем - неизвестно; сегодня к нам прибыло пополнение, и возможно, что вместо обещанного нам отдыха в глубоком резерве нас пошлют снова прорывать фронт. А пока мы выжидательно смотрим и не предпринимаем крупных наступлений - война уж достаточно нас научила осторожности и благоразумию. И нужно побывать здесь, среди наших стрелков, послушать их, чтобы сравнить качество наших войск с достоинствами австро-германо-турецкого сброда, чтобы понять всю необыкновенность того пессимистического взгляда на конечный исход войны, с которым так часто приходилось сталкиваться там, в тылу. Для характеристики приведу такой случай. После второй вечерней атаки 8-го авг. я часов в 12 ночи пополз около неприятельских окопов, параллельно его проволочным заграждениям, чтобы определить, как много стрелков залегло в воронках и нельзя ли эти одиночные ячейки соединить в одну общую линию. Кругом свистели пули, с гулом разрывались бомбы - я как-то уже отупел и тем не менее удивился. Подползаю к одной ячейке, смотрю: лежит стрелок - голова в воронке, а все тело снаружи: со стороны противника его голову защищает маленький бугорок земли да сверху положенный сноп ржи. Окликаю: "Какой роты?" Молчит. Подползаю: храпит, да так, что, наверное, в неприятельских окопах слышно. Насилу растолкал его: "Что же ты спишь здесь? Ведь это же опасно!" "Никак нет, Ваше Благородие, тут спокойней и ветерком продувает". Заметь, что это в 15-20 шагах от пр-ка, под сильнейшим огнем, и это не сон обезсиленного человека, а полнейшее пренебрежение опасностью. Конечно, не все наши стрелки таковы, но можно радоваться, если таких храбрецов в полку найдется сотня-другая. Крепко целую тебя, до свидания. Привет Абрамовым и Оле. Пиши, Женек! "21 августа 16 г. Дорогая, если можешь, пришли мне возможно скорее (если можно, телеграфом) рублей 200. Почему, зачем - не спрашивай. Такую гадость сделал! Господи, а ведь меня когда-то за чистоту моих помыслов и убеждений звали Сократом. Как мне стыдно, как мне больно, Женек!". "22 августа 16 г. Та же землянка. № 19 Прости, дорогая, что прошлое письмо мое закончилось, мягко выражаясь, "странною" просьбою. В голове страшно запутанный клубок мыслей, частью старых, уже познакомивших меня с своей грязью, частью только теперь ставших для меня ясными. Как бы мне хотелось увидеть тебя хоть на несколько часов, чтобы вылить перед тобою всю накопившуюся муть в душе. Начну с моей просьбы прошлаго письма. Я, увлекшись шмен-де-фером, проиграл деньги, которых я не имел ни нравственного, ни юридического права проигрывать. Я не понимаю, поверь, я говорю вполне искренне, не понимаю, как я мог допустить такую дряблость воли, такую, скажу прямо, пакость. Ведь я первый не подал бы руки и от всей души презирал бы человека, сделавшего то же самое. Не говорит ли это о том, что я ношу в своей душе много грязного, порочного, не обнаружившегося до сих пор только потому, что не представлялось случая? Видишь ли, дорогая, как бы тебе это выразить - ужас для меня в происшедшем, собственно, не в том, что я истратил чужия деньги. Ясное дело, это - преступление, но преступление такого свойства, которое, так сказать, не затрагивает той части моего "я", с каким неразрывно связана ты. Для меня новым и наиболее печальным событием является вот что: проигрывая и чувствуя, |
|
|