"Джон Варли. Споем, станцуем" - читать интересную книгу автора

чтобы они могли воспроизвести его снова.
Литавра выключила синтезатор и оперлась локтями о клавиатуру.
- Когда вы вернетесь туда, - сказала она, - почему бы вам немного не
подумать над тем, чтобы в вашем следующем сочинении исполнить партию
синаптикона?
- А что такое синаптикон?
Она уставилась на него, не веря своим ушам. Затем выражение ее лица
сменилось восторгом.
- Вы и в самом деле не знаете? Тогда вам есть чему поучиться.
Она бросилась к своему столу, схватила что-то своими педами, и
прыгнула обратно к синтезатору. Предмет этот был небольшой черной коробкой
с ремешком и проводом, на конце которого был штекер. Она обернулась к нему
спиной и раздвинула волосы на затылке.
- Вы меня не подключите? - попросила она.
Барнум увидел среди ее волос крохотное гнездо разъема, вроде тех что
позволяют человеку подсоединяться непосредственно к компьютеру. Он вставил
штекер в гнездо, а Литавра ремешком прикрепила коробочку на шею. Та имела
явно рабочий вид и, по-видимому, была самодельной - с царапинами от
инструментов и облупившейся краской. Похоже было, что ею пользуются почти
каждый день.
- Он еще в стадии разработки, - сказала она. - Майерс - тот парень,
что изобрел его - возился с ним, добавляя новые возможности. Когда мы
добьемся, чего хотим, то выбросим ее на рынок в виде ожерелья. Схему можно
заметно уменьшить в размерах. Первый вариант соединялся с усилителем
проводами, а это сильно нарушало мой стиль игры. Но у этого есть
передатчик. Вы поймете, что я имею ввиду. Пошли, здесь не хватит места.
Она первой вышла в помещение конторы и включила стоявший у стены
усилитель.
- То, что он делает, - сказала она, встав посреди комнаты и уперев
руки в бока, - это превращает движения тела в музыку. Он измеряет
напряжения в нервных путях, усиливает их... ну, я покажу вам, что это
значит. Эта поза не дает ничего: звука нет. - Она стояла прямо, но не
напрягаясь, педы вместе, руки на поясе, голова слегка опущена.
Она подняла руку вперед, вытянув ладонь, и из громкоговорителя за
спиной раздался нарастающий по высоте звук, превратившийся в аккорд, когда
ее пальцы нащупали в воздухе невидимую ноту. Она присела, выдвинув ногу
вперед, и в аккорд вкралась мягкая басовая нота, усилившаяся, когда она
напрягла мускулы бедер. Другой рукой она добавила гармоник, затем внезапно
наклонила торс в сторону, заставив звук взорваться каскадом аккордов.
Барнум сидел прямо, волосы на его руках и спине стояли дыбом.
Литавра его не замечала. Она затерялась в мире, существовавшем чуть в
стороне от реального, мире, где танец был музыкой, а ее тело -
инструментом. Глаза ее моргали, создавая стаккато, а дыхание обеспечивало
прочную ритмическую основу тем звуковым сетям, что ткали ее руки, ноги и
пальцы.
Для Барнума и Бейли красота этого заключалась в безупречном
соответствии звуков движениям. Они подумали, что это будет лишь покушением
на новизну, что она с усилиями начнет изгибаться, принимая неестественные
позы - для того, чтобы добиться нужных звуков. Но это было не так. Каждый
фрагмент порождал следующий. Она импровизировала и музыку и танец, но