"Алексей Варламов. Александр Грин " - читать интересную книгу автора

поступление на государственную службу. Ходатайство было удовлетворено, и в
течение многих лет отец Грина работал в губернской земской больнице, занимая
самые разные должности, от письмоводителя до бухгалтера, и снискал в городе
уважение и почет. Долгое время он оставался католиком (хотя и состоял,
естественно, в церковном браке и детей крестил по православному обряду), а в
1891 году принял православие сам.[8]
На его долю выпали нелегкая жизнь, очень непростые отношения с детьми,
самым "трудным" из которых оказался первенец.
В 1903 году, когда двадцатитрехлетний беглый солдат Александр
Степанович Гриневский был в первый раз арестован в Севастополе за
противоправительственную деятельность, вятские полицейские, по просьбе
севастопольских, допросили его отца. То ли желая помочь сыну и смягчить его
участь, то ли действительно так думая, старший Гриневский в своих показаниях
стал говорить о врожденной психической и умственной ненормальности молодого
революционера:
"Александра я считаю психически ненормальным... ненормальность
умственных способностей у Александра, по моему мнению, явилась
наследственной; отец мой был ипохондрик, два брата отца, мне дяди, были
умственно помешаны, но находились ли они в домах умалишенных - сказать не
могу..."[9]
Вероятно, именно одного из этих дядей имел в виду сам Грин, когда писал
в "Автобиографической повести": "После убитого на Кавказе денщиками
подполковника Гриневского - моего дяди по отцу - в числе прочих вещей отец
мой привез три огромных ящика книг".
Как и почему был убит подполковник Гриневский денщиками и связано ли
это было с его умственным расстройством, остается мрачным семейным преданием
в духе Достоевского, писателя Грину очень близкого фантастичностью своего
реализма. Но известно, что в феврале-марте 1914 года в течение месяца
Александр Грин лечился в частной психиатрической клинике доктора Трошина (и
по этой причине не смог приехать на похороны отца, умершего 1 марта).
Известны и его взрывоопасный характер, и приступы бешенства. И в жизни, и в
творчестве, и в отдельных персонажах Грина, таких, как Лебедев-Гинч из
"Приключений Гинча", Гез из "Бегущей по волнам", в героях "Крысолова",
"Каната", "Фанданго" или "Серого автомобиля" было что-то болезненное,
умопомрачительное, и, может быть, именно такое состояние ума подтолкнуло его
к созданию собственного фантастического мира. Но и время, в которое жил
Грин, было болезненным. Недаром в эти же годы Мережковский говорил одному
начинающему писателю:
- У вас биографически: вы не проходили декадентства.
- А что это значит?
- Я - бог. Нужно пережить безумие. А вы здоровый...[10] Грин не был
декадентом, но общую атмосферу безумия начала века очень по-своему,
по-гриновски выразил.
Он родился в один год с Андреем Белым и Александром Блоком, умер в одно
лето с Максимилианом Волошиным. В сущности - чистые временные рамки
Серебряного века, все были дети страшных лет России, еще не знавшие, что
самое страшное ждет Россию впереди. Но даже в пестрой картине литературной
жизни той поры Грин стоит особняком, вне литературных направлений, течений,
групп, кружков, цехов, манифестов, и само его существование в русской
литературе кажется чем-то очень необычным, фантастическим, как сама его