"Алексей Варламов. Александр Грин " - читать интересную книгу автора

точки зрения Рега, который говорит о них: "Я держусь того мнения, что люди
нерасчетливы или тупы. Продавать жизнь за медный грош, тарелку похлебки и
железную койку - это верх бесстыдства".
То же самое будет делать смелый и благородный Давенант в "Дороге
никуда", на чьей совести останутся шестнадцать безвинных жизней и
воспоминание о ярком захватывающем бое, с которым он умрет. Убьет шестерых
жандармов, арестовавших Тави Тум, летающий богочеловек Крукс из "Блистающего
мира". Солдаты виноваты тем, что они солдаты, представители серой
обезличенной массы, которой противостоят одиночки-герои. Вот что вынес Грин
из военной службы. А еще страстную ненависть не только к насилию над
человеческой личностью, но и к малейшему ограничению свободы.
Как солдат он был полной противоположностью и Банникову, и Моське, хотя
бы потому, что хорошо знал свои права и к тому же, в отличие от тех, кто с
ним служил, был дворянином.
"Моя служба прошла под знаком беспрерывного и неистового бунта против
насилия. Мечты отца о том, что дисциплина "сделает меня человеком", не
сбылись. При малейшей попытке заставить меня чистить фельдфебелю сапоги, или
посыпать опилками пол казармы (кстати сказать - очень чистый), или не в
очереди дневалить, я подымал такие скандалы, что не однажды ставили вопрос о
дисциплинарных взысканиях. Рассердясь за что-то, фельдфебель ударил меня
пряжкой ремня по плечу. Я немедленно пошел в "околодок" (врачебный пункт), и
по моей жалобе этому фельдфебелю врач сделал выговор", - писал Грин в
рассказе "Тюремная старина".
По воспоминаниям, а точнее, показаниям одного из тех, кто служил вместе
с Грином, "за время служения в батальоне Александр Гриневский вел себя
скверно и совершил несколько серьезных выходок... когда нашу роту повели в
баню, Гриневский разделся... повесил на полку свои кальсоны и объявил, что
это знамя Оровайского батальона".[36]
"Я был стрелком первого разряда. "Хороший ты стрелок, Гриневский, -
говорил мне ротный, - а плохой ты солдат"".
Грин прослужил в армии шесть месяцев, из которых три с половиной провел
в карцере на хлебе и воде. Летом 1902 года он пытался бежать, несколько дней
бродил по лесу, но его поймали в Камышине и предали суду. В ноябре того же
года он убежал вторично, и на сей раз поймали его не скоро.
Помогли бежать революционеры. И эсеры, и эсдеки уже давно вели
пропаганду в армии, искали, на кого опереться, и Грин, тогда еще не разделяя
их идей - неслучайно в показаниях того же ефрейтора Пикинова читаем, что
"Гриневский против царя или же против устройства государства ничего не
говорил",[37] - рад был любой возможности избежать солдатчины.
Унтер-офицер Мирошниченко рассказывал, как побег произошел: "27 ноября
часов около 10 утра Гриневский заявил, что у него не имеется кисти для
письма суворовских изречений, каковые он должен был писать по приказанию
ротного командира. Я доложил об этом его высокоблагородию ротному командиру,
который велел дать Гриневскому денег и послать купить кисть. После обеда,
около 2-х часов пополудни, Гриневский явился ко мне и, получив от меня 5
коп. денег, ушел в город. На Гриневском были: шинель 2-го срока, башлык,
барашковая шапка, пояс, мундир и шаровары третьего срока, сапоги на нем были
после умершего нижнего чина нашей роты Козьмы Гордиенко, данные Гриневскому
для носки ротным командиром. Затем Гриневский ушел в город и больше не
возвращался".[38]