"Алексей Варламов. Александр Грин " - читать интересную книгу автора

работал на золотых приисках, на доменном заводе, на торфяных болотах, на
рыбных промыслах; был дровосеком, босяком, писцом в канцелярии, охотником,
революционером, ссыльным, матросом на барже, солдатом, землекопом..."
Иногда молодость Грина сравнивают с молодостью Горького. Едва ли это
удачная параллель. Как хорошо написал в своей книге о Грине Вадим Ковский,
"в течение нескольких лет он пытался войти в жизнь, как в штормовое море, и
каждый раз его, избитого о камни, выбрасывало на берег - в ненавистную,
обывательскую Вятку, унылый, чопорный, глухой город с его догматом "быть как
все", с атмосферой напряженной мнительности, ложного самолюбия и стыда;
Вятку, где он залечивал раны и вновь отправлялся в "жизнь"".[31]
Про Горького такого не скажешь. В скитаниях молодого Пешкова был некий
жизнетворческий жест, своего рода стратегия, нацеленная на узнавание жизни.
У Гриневского сплошное отчаяние и никакого расчета. А вот реальная Вятка, в
которую выбрасывало Грина после всех его попыток войти в большой мир, на
самом деле не была таким уж беспросветным местом, каким он ее позднее
живописал - это был культурный российский город с библиотеками,
замечательным театром, в этом городе жили не одни только злодеи и
мещане-обыватели. Сестра Грина А. С. Лапина вспоминала:
"Я помню Вятку и не забуду никогда Александровский сад на высоком
берегу, и музыку по праздникам, и собор, и Соборную площадь, и парады на
площади в царские дни, как это было красиво!.. Вятка моего детства и
юношества была чудесная!"[32]
Но Грин ничего этого видеть не хотел ни тогда, ни позднее - он оставил
лишь мрачные свидетельства и в автобиографической прозе, и в беллетристике.
Это отталкивание и противостояние, конфликт с действительностью и обществом
изначально стали для него творческим стимулом.
Неслучайно в рассказе "Далекий путь" убежавший из России, живущий в
Андах герой - судьба, о которой мечтал Грин и построил ее себе с помощью
литературы, как виртуальную компьютерную игру, - с ужасом вспоминает русское
провинциальное прошлое:
"Город, в котором я жил с семьей, был страшен и тих. Он состоял из
длинного ряда домов мертвенной, унылой наружности - казенных учреждений,
тянувшихся по берегу реки от белого, с золотыми луковками, монастыря до
губернской тюрьмы; два собора стояли в центре базарных площадей, замкнутых
четырехугольниками старинных торговых рядов с замками весом до двадцати
фунтов. На дворах выли цепные псы. Малолюдные мостовые кое-где проросли
травкой. Деревянные дома, выкрашенные в серую и желтую краску, напоминали
бараки умалишенных. Осенью мы тонули в грязи, зимой - в сугробах, летом - в
пыли".
Герой рассказа, как когда-то его создатель, мечтает бежать на край
света и, в отличие от своего создателя, действительно убегает аж в Южную
Америку, причем протест против родины носит у него не только социальный, но
даже географический, климатический характер. "Разнообразие земных форм
вместо глухой русской равнины казалось мне издавна законным достоянием
всякого, желающего видеть так, а не иначе. Я не люблю свинцовых болот,
хвойных лесов, снега, рек в плоских, как иззубренные линейки, берегах; не
люблю серого простора, скрывающего под беспредельностью своей скудость и
скуку".
Однако самому Грину до бегства было еще далеко. Его ждали два суровых
жизненных испытания - солдатчина и тюрьма.