"Алексей Варламов. Лох" - читать интересную книгу автора

Голдовский.
Но что бы он ни говорил, назавтра друзья снова топали в "Лиру", "Гном"
или "Метлу", рассаживались с видом завсегдатаев, разглядывая собравшуюся
публику, и однажды в баре возле Белорусского вокзала после медленного танца
под хит тех лет "Отель Калифорния" Лева подвел к их столику светловолосую
барышню в сером платье с янтарными бусами. Перепутав порядок представления,
он торжественно произнес:
-- Познакомься, брат, это Катя.
И Тезкина резануло доселе неведомой ревностью к тому, что не он нашел
это волшебное создание и не ему на плечо склонилась во время танца
аккуратная головка.
Она была так мила и хороша, так искренне и звонко смеялась, что эрудит
Голдовский прозвал ее Козеттой, а Саня с грустью подумал, что теперь
останется один, и тоскливо ему сделалось не оттого, что потеряет друга, а
оттого, что никогда больше не увидит этих чудесных глаз.
Она не была похожа ни на одну прежде виденную им женщину: ни на
Людмилу, ни на Ирочку Раевскую, ни даже на Серафиму Хренову; она словно
отрицала собой их всех и больше всего Ларису Михайловну. И, искоса ее
разглядывая, любуясь ее волосами, заколками, маленькими и крепкими
ладошками, Тезкин испытывал необыкновенную нежность, но, когда она
поворачивала голову в его сторону, быстро отводил глаза, успевая заметить
улыбку на ее губах. От этой улыбки сердце жутко и радостно ухало вниз. и,
выждав для приличия несколько секунд, он поднимал голову и продолжал на нее
смотреть, не слушая пространные Левины рассуждения.
Работала она медсестрой в Боткинской больнице, третий год безуспешно
пыталась поступить в медицинский институт, и, размышляя о превратностях
судьбы, сведшей троих незадачливых абитуриентов (он и себя уже относил к их
числу), Тезкин думал о том, что, если бы это хоть на каплю зависело от него,
он отдал бы половину своих лет за то, чтобы она поступила и была счастлива.
Однако Козетта, похоже, надежду эту похоронила, к своим неудачам относилась
беззаботно, и они втроем гуляли по Москве, а когда не хватало денег на бар,
шли в музеи, на выставки, в мемориальные квартиры, о существовании которых
Тезкин раньше и не подозревал. Потом они провожали ее в далекий, продутый
ветрами и словно в насмешку названный Теплый Стан и, неловко глядя друг на
друга, ехали обратно. Тезкин смущенно говорил, что чего он-де все мешает.
Лева как-то очень неубедительно возражал, что для него мужская дружба
превыше всего, а в том, что Катерина рано или поздно его полюбит, он не
сомневается нисколько.
Однако не прошло и месяца, как Левушка высох, почернел и стал глядеться
настоящим поэтом- Он перестал ходить к репетиторам и готовиться к экзаменам
и жутко скандалил на этой почве с мамашей, сурово предупреждавшей его, что
вот попадет в армию, дурь-то у него повыбьют. Лева вопил, что она погрязла в
мещанстве и ничего не смыслит в человеческой душе, после чего звонил Тезкину
и безнадежно упавшим голосом уверял, что покончит с собою.
Слова его падали на благодатную почву. Больше всего на свете боявшийся
и всюду чувствующий дыхание Танатоса, Тезкин терпеливо выгуливал друга по
аллейкам Автозаводского сквера, утешал его, уверял, что все образуется и
настоящая любовь прекрасна сама по себе. Голдовский успокаивался, впадал в
пространные монологи, читал новые стихи и жаловался среди прочего, что
журналы его отвергают, а родичи склоняют поступать в иняз, где у тетки есть