"Фред Варгас. Уйди скорей и не спеши обратно " - читать интересную книгу автора

Но ни за что на свете Декамбре не пропустил бы этого неудобства и ни за
что на свете не признался бы в этом. Каждое утро он занимал свое место с
книгой в руке и слушал объявления, опустив глаза, переворачивая страницы, но
не читая ни строчки. Иногда между двумя объявлениями Жосс кидал на него
беглый взгляд. Декамбре не нравился взгляд этих голубых глаз. Ему казалось,
что бретонцу хочется убедиться, что он пришел, что он вообразил, будто
поймал его на крючок, как какую-нибудь рыбу. Потому что бретонец только и
делал, что, как заправский рыбак, ловко и умело ловил в свои сети толпы
прохожих, словно стаю трески. Этому круглоголовому все одно, что рыба, что
люди, лишь бы выпотрошить им карманы, чтобы денежки капали.
Но Декамбре тоже попался на удочку, а он был слишком тонкий знаток
человеческой души, чтобы не понять этого. Только книга, которую он держал в
руках, еще отделяла его от других прохожих. Не было ли достойнее отложить
эту дурацкую книгу и трижды в День, не стесняясь, почувствовать себя рыбой?
То есть признать себя побежденным, образованным человеком, которого увлекли
глупые уличные крики?

Жосс Ле Герн сегодня опаздывал, что было весьма необычно, и Декамбре
краем глаза видел, как он торопливо прибежал и аккуратно подвесил на ствол
платана пустую урну, ту самую, выкрашенную в ядовито-голубой цвет с
самодовольной надписью "Норд-вест-2". Декамбре считал, что у моряка не все
дома. Хотелось бы ему знать: этот тип что, всем своим вещам имена дает -
столам, стульям и прочему? Потом он наблюдал, как Жосс могучими руками
перевернул свою тяжелую эстраду, словно пушинку поставил ее на тротуар,
ловко взобрался наверх, будто взошел на борт, и достал листки из матросской
блузы. Человек тридцать покорно ждали начала, в том числе Лизбета, стоявшая,
как обычно, на своем посту, подперев руками бока.
Лизбета занимала в его доме комнату номер три и в оплату за жилье вела
хозяйство его маленького тайного пансиона. Помощь ее была неоценима, никто
бы не смог ее заменить. Декамбре жил в предчувствии, что однажды
какой-нибудь мужчина похитит у него его великолепную Лизбету. Когда-нибудь
это обязательно случится. Высокую, полную, чернокожую Лизбету было видно
издалека. И не было никакой надежды спрятать ее от чужих глаз. Тем более что
по натуре она была шумной, разговаривала громко и великодушно высказывала
свое мнение обо всем на свете. Хуже всего было то, что ее улыбка - а
улыбалась она, слава богу, не часто - вызывала неодолимое желание кинуться
ей в объятия, спрятаться на ее широкой груди и остаться там на всю жизнь. Ей
было тридцать два года, и однажды он ее потеряет. А пока Лизбета отчитывала
чтеца.
- Опаздываешь к началу, Жосс, - говорила она, выпячивая грудь вперед и
задрав голову.
- Знаю, Лизбета, - запыхавшись, отвечал тот. - Это все кофейная гуща.
Лизбета, в двенадцать лет привезенная из гетто для чернокожих в
Детройте, была брошена в бордель в день своего приезда во французскую
столицу, где за четырнадцать лет она выучила язык на панели улицы Гэте. Пока
за полноту ее не вышвырнули из всех местных стриптиз-шоу. Она уже десять
дней ночевала на скамейке, когда однажды холодным дождливым вечером Декамбре
решил подойти к ней. Одна из четырех комнат, которые он сдавал на втором
этаже своего старого дома, пустовала. И он предложил ее ей. Лизбета
согласилась, войдя, сразу разделась, легла на ковер, положила руки под