"Константин Ваншенкин. Во второй половине дня " - читать интересную книгу автора

было, но мостовая и тротуары были мокры, и отражения редких фонарей уходили
в глубину поблескивающего асфальта.
Прямо против окна лежала безлюдная улица, за нею тоже пустынный широкий
двор, и с трех сторон его охватывал большой серый дом в девять этажей. Он
спал сейчас, этот дом, темнея своей огромной массой, и лишь в нескольких
окнах, как-то странно оживляя его, горел свет.
"В любой час, всегда кто-то не спит, - мимоходом подумал Дроздов, - ни
одного населенного пункта в России нет, где бы не светилось хотя бы
окошко..."
Продолжая думать о своем, он сосчитал освещенные окна, их было
восемь, - он заинтересовался: кто же эти люди, что они делают? - и стал
всматриваться, оттирая краем шторы туманное стекло. Видно было очень плохо,
и он смог рассмотреть лишь мужчину, который сидел за столом и ел, а напротив
него сидела женщина и смотрела, как он ест, и можно было только
догадываться - вернулся ли этот человек домой после долгой дороги или,
наоборот, собирается в путь, или еще что-нибудь другое. Светилось еще окно
кухни, там женщина гладила белье, перед ней была белая груда белья, и она
все гладила и гладила. А за третьим окном кто-то, склонившись, сидел у
настольной лампы - не то писал, не то читал. Больше ничего рассмотреть было
невозможно - мешали занавески, и погода, и расстояние, и то, что лампочки в
окнах слишком лучились и как бы размазывались.
Дроздов задвинул штору и, как был, в трусах, тихонько вышел из спальни.
Дверь в комнату сына была приоткрыта. Олег спал, подложив под щеку ладонь,
будто пригорюнившись. И Дроздов в который раз с горечью ощутил, что они с
сыном не очень близки, видя причину этого в их таких длительных и частых
разлуках. А мальчишка хороший, и отца любит, или даже гордится. Но что
делать! Он опять не сможет взять его с собой. Парню надо учиться.
Эта комната выходила во двор, окно ее не было зашторено, и Дроздову
видно было милое курносое лицо сына, график футбольного чемпионата над
диваном, а на полу роскошную тигровую шкуру - с распластанными лапами и
оскаленной мордой - предмет мучительной зависти всех друзей Олега.
Дроздов толкнул дверь кабинета и включил настольную лампу. Здесь тоже
было много экзотического - черные кудрявые статуэтки, веера, божки и
драконы, но все они были призваны лишь украшать эту комнату - главным здесь
были книги, - а если уж говорить об украшениях, то стальная модель доменной
печи и макет доменного цеха с миниатюрным вагоноопрокидывателем,
перегружателями, трансферкарами, бункерной эстакадой, колошниковым мостом,
подъемником и всем прочим, конечно же, гораздо более занимали и самого
Дроздова и его обычных гостей.
Он сел за стол, посидел с минуту, открыл левый ящик и снова
остановился, словно забыв на время, зачем пришел сюда и что именно он ищет,
потом достал большой черный конверт и вытряхнул на стол фотографии.
С кем и где он только не был запечатлен! С министром и замминистра на
заседании Совмина, рядом с членами Президиума, на приеме, при вручении ему
ордена в Свердловском зале, и со своими орлами-экскаваторщиками возле ЭКГ-8,
и с президентами тех стран, где он работал, и с космонавтами, посетившими
строительство, и с фронтовыми друзьями, и на встрече институтского выпуска,
и в кругу семьи.
Но Дроздов не обращал сейчас внимания на эти фотографии и равнодушно
откладывал их в сторону, лишь изредка задумчиво задерживаясь взглядом на