"Константин Ваншенкин. Во второй половине дня " - читать интересную книгу авторалипой, и даже рябиной. "С душой сделали", - подумал Дроздов.
В распахнутом плаще, держа в руке кепку, он неторопливо шел по тротуару. Сперва он думал побродить только внутри города, а к реке выйти уже вместе с ней, но теперь изменил свое решение. Оставляя комбинат слева, он все убыстрял шаг, не замечая этого, и шел к реке по прямой, недостроенной улице. Сначала он видел впереди только небо, потом далекий лес на том берегу, потом самый тот песчаный берег и вдруг увидел все сразу, - у него перехватило горло, и он остановился, потрясенный открывшейся картиной. На той стороне светлели песчаные берега, редкостные здешние пляжи, прямо над ними, дальше, сдержанная пестрота осеннего северного леса, где преобладали темные краски елей. А ближе - самое главное, занимающее более всего места в этом пейзаже - река! Очень широкая, темно-серая, осенняя, и кое-где по ней шли отдельные светлые, ясные полоски, как в море бывают полосы воды разных цветов. И плоты, плоты... Их вели вниз буксиры, а на плотах - шалашики, костерки - жизнь. Повсюду лес в воде - здесь это главное - и выкаченный лебедками из воды, в штабелях, уже высохший, серый, и мокнущий в воде, и далеко от берега, на самом краю неподвижных плотов, баба, согнувшись, полощет белье. Справа, вдали, над темным лесом - монастырь, отсюда ушел Ермак Тимофеевич воевать Сибирь, здесь снаряжался. Темные ели, темно-серая река и темныг облака над ней - и среди всего этого, холодного, - неожиданная светлая полоска - и на воде, и в небе, и на берегу... И множество катеров, буксиров, моторок, ежеминутно взламывающих серую гладь воды. Если бы здесь жить и работать, и чтобы окна выходили на реку! Все бы само собой делалось, по крайней мере у него, это уж точно!. здесь не бываю, почему я должен работать за много тысяч километров отсюда, где ничего не напоминает мне об этих краях! Почему я должен давить себя во всем?" - думал он, но в глубине души сознавал, что все это не совсем так, что все это не так просто. - Вы не очень долго ждали? - Пойдемте, скоро катер. Он вел ее по прямой, недостроенной улице, она говорила о ЦБК, о его первой очереди, о его второй очереди, о его мощности, сыпала цифрами, все время поворачивая голову в сторону комбината. А он не слушал ее, он шагал и думал: "Погоди, я тебе сейчас покажу. Ты такого сроду не видела". И действительно, едва они вышли к реке, речь ее оборвалась, она только сказала: - Вот это да! - и замолчала. Внизу, по широкой серой воде шли плоты, двигались катера и моторки, один буксирчик пришвартовался к барже и повел ее как бы под ручку. Противоположный берег сверкал белым песком, в котором там и тут торчали отставшие бревна, пестрел и темнел далеким зубчатым лесом. Справа белел монастырь, откуда ушел Ермак, и Дроздов сообщил ей об этом факте. - А здесь что было? - она кивнула на дома нового города, уже выходящие сюда, к обрыву. - А здесь, моя милая, была моя деревня. Я здесь родился. - Нет, серьезно? - она глядела вдаль, за реку, на открывшуюся панораму. - Удивительная красота. Просто Нестеров. - Какой Нестеров? - спросил он, не понимая. |
|
|