"Карел Ванек. Приключения бравого солдата Швейка в русском плену." - читать интересную книгу автора

международные конгрессы и выставки.
Слов же, при помощи которых объясняется и понимает друг друга простой
народ, вы не найдете ни в каком учебнике, и первое, что иностранец
запоминает и узнает в чужой речи, это ругательства и проклятья. Это
общеизвестно, и вы с этим сталкиваетесь на каждом шагу. Тот, кто был в
Италии, может в течение полугода не знать, как сказать по-итальянски
"вино", но "порко дио", "порко мадонна" он не забудет во всю свою жизнь.
Поэтому мы не должны удивляться, что словарь русского языка Швейка был
несколько односторонен и ограничивался главным образом названиями
предметов первой необходимости и ругательствами, которые он научился
произносить с соответствующим акцентом, чтобы они не теряли от
произношения своей сочности.
В крепостном карцере он пробыл два дня; на вечернюю проверку пришел
генерал и, обнаружив Швейка среди русских солдат, спросил, за что его
посадили. Капитан Кукушкин объяснил, что он наказан за дерзость и
враждебные деяния, направленные против безопасности Российской империи.
Генерал улыбнулся Швейку и сказал ему по-немецки:
- Австрийский солдат всегда был верным солдатом. - После чего он сказал
капитану по-русски: - Не держите его здесь, выгоните его на работу. Что же
вы думаете, они будут жрать даром в России? Что мы их будем даром кормить?
Утром рано два солдата со штыками повели Швейка вон из крепости по улицам
Киева. Это были хорошие, веселые ребята. Они шли пустынными улицами,
стараясь пройти подальше от оживленных проспектов, Швейк смеялся и
покрикивал на встречных девушек. С некоторыми солдаты останавливались,
показывали им пленного, к которому относились добродушно и по-приятельски.
Солдаты научили его говорить женщинам и девушкам одну фразу, после которой
те или быстро убегали, или ругались. А когда они заметили, как Швейк
напряженно старался понять смысл этой фразы, оказывающей такое странное
действие на женщин, они объяснили ему знаками, просовывая палец одной руки
в сжатые пальцы другой.
Через час они вышли из Киева в поле, миновали мост, прошли вдоль
железнодорожного пути и через некоторое время очутились в лагере в Дарнице.
Лагерь находился в редком сосновом лесу, окруженный изгородью из колючей
проволоки. В одном углу помещался какой-то сарай; в нем в землю были врыты
огромные котлы, а в стороне стоял маленький, сбитый из досок домик, в
котором помещались канцелярия и управление лагерем военнопленных. У Швейка
создалось впечатление, что он находится в грязном синеватом болоте.
Насколько мог охватить глаз, всюду были пленные. Они лежали под деревьями;
сидели возле полупорожних ранцев с тупым выражением загнанных зверей на
лице; сбивались в кучки, устремлявшиеся к котлам, от которых их разгоняли
прикладами русские солдаты; ползали по земле на четвереньках, срывая
редкую траву и кладя ее в рот со смешанным выражением жадности, голода и
отвращения.
Тот, кто пробыл день в Дарнице, становился ярым антимилитаристом до самой
смерти. День ото дня война поднимала для солдат небо все выше и выше, а в
Дарнице казалось, что из земли подымается сам ад.
От восьмидесяти до ста человек умирало там ежедневно от голода и
истощения, а безголовое царское военное управление гнало туда пленных
транспорт за транспортом. В лесу было от двадцати до тридцати тысяч
пленных, которых кормили из этих двух котлов.