"Уве Вандрей. Тишина всегда настораживает " - читать интересную книгу автора

можешь захватить и домой, когда навестишь нас. Я сразу положу их в
стиральную машину, а потом в сушилку - они тут же будут сухие. Пиши хоть
иногда. Или позвони. И вот еще тебе немного деньжат - на всякий случай".
Он сует конверт в карман.
"Погоди минутку, возьми еще пару отцовских капсул с витаминами -
правда, там уже мало свежих осталось".
Итак, надо топать. Йохен машет с улицы, подняв глаза к четвертому
этажу. Мать стоит не у окна, как обычно, а в лоджии. Как всегда, он машет ей
еще раз - уже перед самым светофором. Одно лишь не как всегда: сегодня,
четвертого апреля, он уходит от дома медленнее, чем обычно...
Писарь положил трубку телефона и вновь повернулся к Шперберу:
- Для тебя будет лучше, если ты сразу запомнишь свой лином.
- Лином? А что это такое?
- Личный номер военнослужащего. Этот номер, видишь? - солдат ткнул
карандашом в удостоверение. - Это и есть теперь ты. Составленный согласно
твоим данным.
- Понял.
- И вот еще что: твои тряпки чего-то стоят. В особенности если их
толкнуть в порту. Это может тебе потом сэкономить неделю работы на стройке.
Вот так. А теперь смотри, - подвел он Шпербера к окну, - вон учебные классы.
Большинство уже там. Точно в одиннадцать начнется торжественная встреча.
Чемодан поставь в коридоре, рядом с другими.
Шпербер остановился у входа в учебное помещение. Из двери на него
пахнуло теплом и запахом пота. Он вдохнул свежего уличного воздуха и вошел.
В узкие оконные прорези под бетонным перекрытием просачивался дневной свет.
Слабо горели люминесцентные лампы, подвешенные на балках. Казалось, воздух,
насыщенный испарениями, разбухал вокруг них, смешивался с неразборчивым
говором многих людей, поднимавшимся из заполненных ими длинных рядов
стульев, и скапливался где-то под потолком.
Свободными оставались лишь несколько первых рядов. Шпербер углядел
где-то в середке свободное место и как на ходулях стал пробираться туда
через колени, ступни, портфели, окунувшись в мешанину запахов, пока не
протолкался до свободного места и не плюхнулся наконец на стул. Когда он
мимоходом приветствовал соседей, ему показалось, что их носы морщились от
запахов казармы. Сам он. даже попробовал некоторое время дышать через рот.
Ему пришло в голову, что бетонные стены казармы побелены специально для
того, чтобы присутствующие быстрее привыкли к этим ароматам.
Сквозь монотонный шум заполненных рядов слышались резкие окрики одетых
в форму военнослужащих, раздававшиеся из бокового входа:
- Живей, живей, сдвигайтесь поплотнее! Ну что вы как вареные? Эй вы, с
"селедкой" на шее, да, да, вы, не дерзите! Снимите шапку!
- А ну-ка все - тихо! Смотреть вперед! Снять ноги с колен! Головы выше!
Сигареты изо рта!
- За, оглохли там? Вы, второй сзади, вот в том ряду, вы что, на
Северном полюсе, что ли?
- Что?! Не выпендривайся. У кого из нас красная повязка - у тебя или у
меня?
- Ослепли, что ли? Тихо! Смотреть вперед! Не галдите!
Шум прекратился. Где-то слышались лишь отдельные смешки. А потом опять:
- Ну, стадо баранов! Эй, вы там, длинный, у окна который! Да, вы!