"Сергей Валяев. Экстремист" - читать интересную книгу автора

действительности. Но несдержанный в чувствах устроился лучше нас. Он
забаррикадировался во флигелечке. Его не пожирали кровососные твари, и он
мог орать все, что вздумается:
- Ну давай-давай, кто на новенького!? Имел я вас всех! Вас и всю
еп`вашу власть народа! - разумеется, я передаю обработанный вариант спича.
- Эта ночь будет последней ночкой, ха-ха!.. демократии! Ночь длинных ножей!
В конце концов меня достали два обстоятельства: грязные инсинуации по
поводу успешных демократических преобразований и комары. Было такое
впечатление, что вокруг нас летают слоники с хоботками. И зудят, как демос
с коммунистами на своих сборищах.
И все это вместе было невыносимо. Нет, решил я, лучше славно погибнуть
от пули-дуры, чем быть бесславным донором - для всех.
И потом: мы профессионалы или будем ждать караула? С двадцатилетними
бойцами. Если уж мы не герои, то им-то как увернуться от шалого подарка
судьбы. Цинковая посылка не самый приятный подарок родным и близким.
Когда кровопийцы притомили меня окончательно, как палочные реформы
народ, я принял решение. Только не надо аплодисментов, публика. Я - не на
сцене, а вы - не в партере. И мы не разыгрываем IV акт "The city of the
plague"*. Хотя и живем в чаду пира во время чумы.
* Чумовой город (жарг.)
Флигелек построили на совесть, как крепость. Да не учли одной мелочи -
разлапистых сосен, которые нависали над окошками-бойницами. Кажется, в
прошлой жизни я был лемуром?..
Через окошко я пробрался в келью на третьем этаже, из кельи - в
коридорчик, из коридорчика - на лестницу.
Было темно, как у черного негра известно где, если выражаться
сдержанно. Я шел на нервный голос, доносящийся снизу. "Стечкин" у скулы
бодрил. Потом на улице взревел автомобильный мотор - и ударил жесткий свет
фар. Психологическая атака, обговоренная с Никитиным.
В искаженном свете я увидел, как недвижно лежат на полу холла двое.
Под стандартной пальмой. Им не повезло, и казалось, что, споткнувшись,
ударились головами о прочную кадушку. Лужицы крови мерцали как антрацит.
У приоткрытой двери плясал дамский угодник. И палил в белый свет, как
в копеечку: клац-клац-клац! Впрочем, была ночь, что не меняло сути дела. Я
к тому, что было светло, как в полдень на пляже, где много-много мясистых
сисек и лебяжьих ляжек. От их обилия можно потерять присутствие духа. Что и
случилось с впечатлительным Подгородинским.
В обойме ПМ девять патронов. Защитник девичьей красы увлекся и забыл
оставить себе на память девять граммов. И от ужаса метался по тесному
пространству холла, как ночная, пойманная в силки птаха.
Я мог подарить ему жизнь, как Господь наш. Но зачем? Через
неделю-другую он превратился бы в зачуханный, кровавый обрубок говядины,
для которого смерть - райское наслаждение. И я подарил ему это райское
наслаждение, как Господь наш.
- Эй! - крикнул я.
Стрелять в беззащитный шлакоблочный затылок - не мой профиль. И меня
услышали. По той причине, что между сосен снова бродила тишина. Кажется,
счастливчик и не понял, что случилось? Он оглянулся на голос, а невидимая
пуля уже аккуратно дробила лобную кость.
Повезло, что там говорить. Даже можно заказывать открытый гроб. На