"Сергей Валяев. Атомный П-Ц (литературный киносценарий) " - читать интересную книгу автора

малопривлекательная. Хотя в нашей современной истории такое однажды уже
случалось лет десять назад. И что? А ничего: народ встретил уникальный
эксперимент первомайскими демонстрациями, песнями, детьми на плечах,
плясками под каштанами и здравницами в честь державных
естествоиспытателей. И это правильно - если не мы, то кто? Перевернет
вверх тормашками заплесневелый мирок сопливого филистерского счастья. Не
привык наш человек жить в раскормленном благополучии, скучно ему, душа
болит и ноет, и хочется залить ее родной да отколоть такую феерическую
крамолу...
- Ну как жизнь? - поинтересовался здоровьем своего недруга, клацая
затвором автомата.
Ничто так не бодрит, как монокль дула автомата ижевского самородка
Калашникова. Вдруг появляется страстное желание: жить и жить, и верить,
что тот, кто готов спустить курок, человек милосердный и с ним можно
договориться. Вероятно, "оберфюрер" наконец понял, что со мной лучше
заключить договор и жить, чем плавать питательным кормом для рыбок.
И признается, что на все мои вопросы ответ получу от партийного казначея
Шпеера. Как-как, удивляюсь я. Шпеер, это такая фамилия, а что такого? Нет,
ничего, говорю, посмеиваясь такой нелепицы: "Шпеер", а заведует партийной
кассой исступленных антисионистов. Ну и ну, чудны дела твои, Господи!
Точный адрес партийной кассы мой очередной друг Рюриков не знал, но
признался, что однажды посещал подозрительную квартирку и, кажется, помнит
ее местоположение. Приятно иметь дело с человеком, идущим тебе навстречу.
Правда, возникли проблемы именно с движением "оберфюрера", он жаловался на
боли в суставах и делал вид, что разучился ходить вовсе. Короче, решил
воспользоваться удачной ситуацией. Пришлось прийти ему на помощь и тащить
в машину. Впрочем, человек я сострадательный и часто помогаю тем, кто
нуждается в сочувствии.


В город возвращались уже в приятных сумерках, скрывающих нашу печальную
обыденность. Мой спутник забылся и его голова качалась как неживая.
Профессия menhanter иногда сталкивает с такими лицами, что только диву
даешься. Плодородна ж наша землица, если на ней прорастает столько сора.
По утверждению господина Рюрикова, партийный казначей проживал на старом
Арбате в квартире бывшего заместителя министра рыбного хозяйства, которого
расстреляли лет пятнадцать назад за должностные злоупотребления.
Эта квартира постоянно охраняется двумя бойцами из Движения, к тому же
оборудована сигнализацией и металлической дверью. Я поразмыслил над
информацией и, когда мы закатили в старенький арбатский дворик, воспетый
поэтами, то приказал спутнику стащить с себя униформу. А почему бы и мне
не сыграть роль "оберфюрера"? Все мы в какой-то степени актеры на
подмостках театра Жизнь.
- И галифе тоже? - смирился с позором Рюриков.
- Что галифе?
- Снимать.
- Не надо, - буркнул я, поправляя китель. - Черт, маловат: жмет
подмышками.
- Какой есть.
- И кто ты, в смысле я, по званию?