"Сергей Валянский, Дмитрий Калюжный. Другая история Руси. От Европы до Монголии " - читать интересную книгу автора

вставившего лист о призвании варягов и подготовившего место для вставки
якобы потерянного "хронологического листа". Русская история "привязывалась"
по датам к хронологии всемирной истории, утвердившейся в западноевропейской
науке.


Кто принял смерть от коня своего?

В поисках первоисточников, давших основания для написания "Начальной"
Несторово-Сильвестровой летописи мы прежде всего с удивлением обнаруживаем
скандинавскую сагу.
Сага о норвежском витязе Олдуре повествует:
"Воротившись в Норвегию, Олдур сказал своей дружине: - Посмотрим на
погрязший в болото курган, под которым погребли мы коня Факса. Он пришел к
кургану и сказал: - Теперь нет уже никакой опасности от предсказания
ворожеи, угрожавшей мне смертию от Факса. И вдруг загорелось болото и
никаких следов не осталось от кургана: лежала только гнилая голова коня.
Увидев ее, Олдур сказал: - Узнаете ли голову коня? Кругом стоявшие
подтвердили: - Это Факсова голова. Тут выскочила из конской головы змея и
уязвила его в пяту, отчего все тело его заразилось ядом".
А вот и русский (не саговый, а летописный) текст под годом 6420 (912).
"Олег спросил кудесника: "Отчего ми есть умрем?" И рече ему кудесник
один: "Княже, конь, егоже любиши и ездиши на нем, от то и умрети". Олег же
приим въ уме, си рече: "Николи же всяду на нь, ни вижю его боле того", и
повелелъ кормити и не водити его к нему, и пребы неколико лет не виде его,
дондеже на грекы иде. И пришедшу ему к Кыеву и пребывьшю 4 лета, на пятое
лето помяну конь, от него же бяхуть рекл волсвли умрети, призва старейшину,
конюхом, рече: "Како есть конь мой, его же бех поставил кормити и блюсти
его?" Он же рече: "Умерл есть". Олег же посмеялся и укори куесника, реча:
"То ти неправо глаголють волсви, но все ложь есть: конь умерлъ есть, а я
живъ." И повелелъ оседлати конъ: "А то вижу кости его". И приде на место,
идеже беша лежаще кости его голы и лоб гол, и сседе коня, и посмеяся рече:
"От сего ли лба смерть было взяти?" И вступи ногою на лоб; и выникнувши змия
изо лба и уклюну в ногу, и с того разболеся и умре".
Откуда кто взял? Норвежцы ли из "Нестора", или Нестор у "норвежцев"?..
Или никто ни у кого не "брал"? Ведь переселенцы из одной земли в другую,
став дедами, в старину, как и теперь, любили рассказывать внукам приключения
своей молодости. А внук, сам ставши дедом, передаст историю потомкам, уже не
задумываясь, где и когда происходили дела старины седой... и происходили ли
вообще. Так норвежские события становятся русскими или наоборот; для
сборника сказок это неплохо, но вот когда иностранная сказка становится
фактом отечественной истории - возникает путаница.
Н. М. Сухомлинов сообщает о заимствованиях из византийских письменных
источников: "Все летописцы наши пользовались византийскими источниками. В
древней летописи (Нестора) приводятся неоднократно места из хроники Георгия
Амартола, по разным поводам из различных частей ее".
На апокрифического Мефодия Патарского прямо ссылается русский летописец
при рассказе о нашествии половцев в 1096 году:
"Мефодий свидетельствует, что 8 колен измаильских убежало в пустыню, и
из сих 8 колен, в кончине века выйдет нечистое племя, заключенное в горах