4.

- … красная точка обозначает местонахождение. Впрочем, это и без того понятно. Нина, включите, пожалуйста, транслирующий экран на полное разрешение, -Дагонов пробежался взглядом по овальной комнате. Собрались почти все. Не хватало только одного украинца.

В большинстве своем он был знаком с сидящими здесь людьми. Со многими дружил, с некоторыми общался исключительно из деловых соображений, других знал по тусовке и заметкам в прессе. Хотя были и исключения. Парня в идеальном белом костюме в стиле лондонских «джиппи» Дагонов видел впервые. И толстяка в отвратительной цветастой ямайской рубашке. Олигарх брезгливо посмотрел на его коричневые мокасины. Ужасней вкуса быть не могло. Тостяк фривольно развалился на кожаном кресле и барабанил толстыми пальцами по столу. А еще иностранцы. Пять человек. Все одеты с иголочки. Брэндовая «классика», швейцарские часы, отличный парфюм и неизменные миниатюрные ноутбуки, исполненные под кожаные кейсы. Это вам не русские «нувориши» последней волны, закутывающиеся в аморфные свитера, и прячущиеся за неофициальным стилем. Повальное увлечение «я дико богат, поэтому одеваюсь, как хочу» Дагонова нервировало. Все-таки он был ближе к западному стилю, как ведения дел, так и внешнего вида.

Овальный зал он обставлял сам. Задача состояла в том, чтобы там одновременно можно было проводить небольшие конференции и неофициальные беседы тет-а-тет. Получилось впечатляюще. Уютный небольшой бар и мягкие диваны создавали домашнюю обстановку. Вместе с тем шикарный стол красного дерева, бегущий волной через весь зал, огромная интерактивная доска во всю стену и мощное освещение настраивали на деловой лад. Мягкие кожаные кресла расслабляли, дарили комфорт, заставляли собеседников терять бдительность. Когда Дагонов общался с гостем наедине, он специально приглушал свет и включал зеленые настольные лампы, чтобы атмосфера убаюкивала и толкала на откровения. Сегодня в овальном зале было светло.

В кармане завибрировал мобильник.

- Прошу прощения, я вынужден вас ненадолго покинуть. Напитки в баре. Просмотр записей начнем через полчаса. Можете пока ознакомиться с бумагами и маршрутом за прошедшие сутки.

Дагонов быстрым шагом пересек зал и открыл дверь, ведущую в его личный кабинет. Автоматически включился свет. Олигарх плюхнулся на кресло, пробегая взглядом по идеально прибранному столу. Бронзовая фигурка Фемиды, монитор, пепельница, стилизованная под человеческий череп, пульт, пачка сигарет и свежая газета, которую он не успел просмотреть утром.

- Да… Алло… Ну и какое решение вы приняли?… Вы меня радуете…Секунду… Сейчас запишу…

Дагонов резким движением нажал кнопку под столом.

- Слушаю, Николай Евсеевич, - раздался из невидимых динамиков женский голос.

- Ниночка, быстренько занеси мне бумагу и ручку, а еще сделай кофе. Но сначала бумагу.

- Хорошо.

- Постой! В овальный зал не заходи. Напрямую.

- Я так и собиралась, Николай Евсеевич.

Секретарша могла зайти к нему двумя способами. Либо напрямую, поскольку она сидела в приемной через стену, либо в обход через овальный зал. Дагонов предпочитал, чтобы к нему шли торными путями. Это была не прихоть. В таком случае он успевал услышать ее шаги и закончить конфиденциальный разговор. Ниночка принимала такое поведение за самодурство, отчего жутко бесилась. Дагонова это забавляло.

Вообще он был в своем роде динозавром. Новейшей техникой пользоваться не умел и не старался учиться. Хотя кабинет обставлен по последнему слову. В конце-концов всегда есть те, кто умеет. Но использовать в работе достижения конструкторской мысли ему нравилось, пусть даже и с помощью специалистов.

Николай Евсеевич Дагонов был классическим олигархом, во всех проявлениях этого звучного термина. Фантастически богат, владел самой большой долей нефтяного бизнеса в России. Никто, кроме Президента и еще десятка VIPов, об этом разумеется не знал. Однако вся страна догадывалась.

Кроме приумножения капиталов, Николай Евсеевич увлекался «Формулой-1» и финансировал одну из «конюшен». В сферу интересов Дагонова также входили подшипниковый бизнес, производство продуктов питания и, конечно же, политика. А куда без нее? Олигарх щедро жертвовал партии власти и поддерживал на плаву еще десяток политиков в различных регионах, в основном, где имел бизнес. Но любимой игрушкой магната были «медиа». Телевизионный канал, две федеральные газеты и новостная лента.

Не прошло и минуты, как секретарша положила на стол бумагу с ручкой и молниеносно удалилась варить кофе. Дагонов лихо крутнулся в кресле и глянул на свое отражение в мониторе. У него было отличное настроение. Начиналась увлекательнейшая игра, в которой он был главным модератором. А Дагонов очень любил, когда у него на руках большая часть козырей.

С темного экрана на него смотрел все тот же задорный Колька, только виски посеребрились сединой, появилась пара морщин, и вместо китайской светлой рубашки на нем сидел классический темный пиджак от «Армани». Но он был еще чертовски молод.

Из валявшейся на столе трубки послышались неразборчивые голоса. Совсем забыл:

- Вы еще здесь?… Алло… Записываю…До связи.

Бросив на зеленое сукно сотовый, Дагонов на минуту задумался, а потом вновь нажал кнопку.

- Ниночка, где кофе? - не дожидаясь ответа, спросил он, - И позови ко мне Григорича.

- Хорошо, Николай Евсеевич. Вам Асламов флешку оставил. Занести?

- Заноси.

Григорич пришел в тот момент, когда Дагонов только начал просматривать файлы. Олигарх настырно тыкал пальцами по монитору, пытаясь включить проигрыватель.

- Вечер добрый. Вызывали?

- Привет. Присаживайся.

- Помочь?

- Да вот тут… - сконфузившись, показал олигарх.

- Дайте-ка я попробую.

Валерий Сибиров был из тех немногих, кто свободно мог стоять у Дагонова за спиной. Григорич, как его все называли в холдинге, - особо приближенный олигарха, начальник службы безопасности всей финансовой машины и лично «шефа». В прошлом выходец из ФСБ, Сибиров не потерял форму. Всегда был подтянут, интеллигентен, осторожен и никогда не расставался с дарственной «Береттой».

- Вот из Венесуэлы прислали. Президент развлекается с толпой моделек. Хочешь взглянуть?

- Не хочу, - исподлобья посмотрел на Дагонова Григорич.

- Может на ТВР запустим? - спросил, вытаскивая из пачки сигарету, олигарх.

- Не стоит.

- Почему? - Дагонов выпустил струю ароматного дыма. Вопрос скорее был для проверки. Олигарх любил играть с людьми.

- Международный скандал, да еще на вашем канале. Не хорошо.

- Николай Евсеевич, вас заждались в овальном зале. Кудесников уже спрашивал, - раздался из динамиков голос Ниночки.

- Скажи я скоро, пусть ждут.

Олигарх посмотрел в потолок, потом на Сибирова:

- Правильно. Поэтому мы запустим на CNN. Как думаешь, а?

- Все развлекаетесь? - честно спросил Григорич. Он всегда говорил с «шефом» честно, без всяких там выкрутасов и подхалимажа и точно знал, что Дагонов это ценит.

- Жизнь скучная штука, - философски заметил олигарх, - Конечно, развлекаюсь. Но при этом еще и деньги зарабатываю. Европейцы - пуритане стали в последнее время, а тут такая красота с экрана. Глядишь, порвут часть контрактов с Венесуэлой, а мы туда влезем. Вот так, - улыбнулся Дагонов, - Ты мне лучше скажи, чего на тебя Андрейка всякую гадость сливает. Интриганы.

Сибиров на глазах помрачнел, но промолчал.

- Да ладно, не обижайся. Знаю я его. Ревнует. Слишком часто мы с тобой в последнее время стали встречаться. Мальчишка. А еще вице-президент, блин. Боится власть потерять.

- Я не девочка, чтоб ко мне ревновать, - просопел Сибиров.

- Забудь. Толстяк мне не нравится. Вы его пробили? Почему он мне не знаком?

- Николай Одинцов. Сорок шесть лет. Женат. Владеет частью алмазных приисков в ЮАР. Там же в основном и проживает. Долларовый миллионер. Старается не светиться ни в африканской, ни в русской тусовке. Чист, - отрапортовал Сибиров, - По рекомендации Кудесникова… Обижаете.

- Одевается он отвратно, - Дагонов с силой вдавил окурок в дно пепельницы.

- Это точно.

- А этот украинец… Бандорин, кажется… Ну который сегодня не пришел? Он очень серьезную сумму внес по графе «победа» в основной позиции. Деньги большие.

- Угольный магнат. Тоже старается не светиться. Есть два «медиа»-ресурса в Украине. Довольно известная там личность. Теневой рулила.

- Значит, победы не будет. Пощекочем теневого рулилу? - вновь улыбнулся Дагонов, - Дело у меня к тебе. У нашего парня проблемы. Тяжело ему. Надо бы помочь. Суть улавливаешь?

- Улавливаю, - вздохнул Сибиров, - Ехать самому?

- Твои орлы здесь и без тебя справятся. Это дело важнее. Вот тебе телефончик, - олигарх толкнул по столу лист бумаги. Тот сразу же прилип к сукну. Григоричу пришлось привстать, - Там уже все обговорено. За деньги отчитаешься.

- Хорошо.

- Запомни, на кону миллионы. Обязательно ему помоги, иначе хохол у меня нехило отожмет. Почти бюджет Нигерии, - олигарх достал очередную сигарету.

- Понял, - кивнул Сибиров.

- Иди.

Григорич выбежал на улицу, когда уже совсем стемнело. Он провозился у себя в кабинете, собирая вещи, и долго раздавал инструкции.

Обязательно надо было успеть забрать новую машину из автосалона. Завтра будет поздно. Завтра с утра он уже сядет на борт самолета, летящего в Украину.

- Пресс! Пресс! Ты спишь?

- Нет.

- Дай попить, а? - простонал Вик.

- Держи, - протянул его фляжку Алексей. В своей было пусто, - Вода заканчивается.

- Не могу…

Смертин осторожно поднес алюминиевое горлышко к губам сталкера. Вик жадно глотнул:

- Ты как? - совсем слабо просипел он.

- Паршиво. Как и ты.

А все действительно было крайне паршиво. Другого слова и не придумаешь. Лишай постепенно захватывал тело. Еще до заката он перекинулся с ноги на живот, спустя три часа дотянулся до груди и лопаток, а теперь вот вгрызался в плечи. Казалось, что с каждым часом он разрастается все быстрее и быстрее. Какой уж тут сон. Махровый человек…

Вик беззвучно рассмеялся. Со стороны можно было подумать, что грудь дергается в конвульсиях:

- Отходили мои ноженьки по Зоне, Пресс. Крынка, - все тело выше пояса хаотично, но плотно перетянуто бинтами и тряпками. Алексей проходил курсы оказания первой помощи. Этого было мало. Кровь до конца остановить так и не удалось. Дышал сталкер тяжело, с надрывом. Мерзко, одним словом. Без единой надежды.

Возможно, пуля задела легкое, может еще какой орган. Смертин слабо разбирался в медицине. Ясно как божий день - состояние Вика ухудшалось. Стрингер всерьез задумался, кто же умрет первый. Ему хотелось, чтобы Вик. И дело было даже не в эгоизме, желании протянуть на секунду дольше, вгрызаться в этот мир. Ему было жутко от того, что сталкер останется один. Будет лежать, не имея возможности пошевелиться и умирать в собственных нечистотах. Или на запах человеческого тела в подвал проберется какая-нибудь тварь, станет жрать его еще живым. Смертин даже готовился в последние минуты жизни пустить Вику пулю в голову, но не был уверен, что поднимется рука. Сучья Зона. Она умела ломать людей. Заставлять их перешагивать через свое «я», вытирая о него ноги. Стрингер готов был биться до конца.

- Пресс… ты только за мойку не ходи… где сортир деревянный… не ходи и все тут… «паровоз» там…

- Это еще что?

Каждый день полон чудных открытий. Главное, чтобы они его не доканали. Ладно, сдохнет, а без шифера не импонирует остаться. Шифер-то у крыши не железный…

Сдохнет… Сдохнет…

Черт! Даже тут в затылок! Может, все давно потекло? Кренится потихоньку грот-мачта, кренится…

- «Паровоз» это… это «паровоз». Я его ночью видел, когда ты меня пер. Белесый он, как сливки и тянется, тянется… Не ходи… Сдохнешь…

От «экстазовцев» они ушли легко и непринужденно. Слишком приличной была фора. Солнце клонилось к закату, а преследователям нужно было еще пробиться через аномалии. Пусть даже они выбрали самый безопасный путь. Лишний крюк только дали.

Боя все- таки избежать не удалось. Хотя и боем-то эту мелкую стычку сложно назвать. Вик самостоятельно идти не мог, они залегли на вершине пригорка и открыли беспорядочную стрельбу. Стрелял в основном Смертин. Много, громко и безрезультатно.

Пригорок нужно было брать штурмом. Тем более беглецов прикрывали массивные валуны. Алексей по большому счету рассчитывал напугать, время работало на них. Он выпустил в сторону преследователей все заряды для дробовика и две обоймы карабина. Выстрел раздавался сразу, как только внизу начиналось маломальское шевеление. Такой огонь, конечно, шквальным не назовешь, но работало. Однажды даже кто-то пронзительно заверещал и начал громко и матом рассказывать о своей нелегкой судьбе. Скорее всего, попал, но думать об этом не хотелось. Людей он никогда не убивал и не собирался.

Как только край солнца скрылся за горизонтом, преследователи развернулись к базе. Рисковать головой из-за двух полудурков не хотелось никому. Жизнь дороже. Она всегда дороже, если речь идет о своей.

До Кукиша добирались на последнем дыхании. Шли по темну. Вик весил раза в два больше Смертина, но у Алексея даже мысли в голову не пришло его бросить.

Ночью Зона другая. Безликая. Массивная. Тьма давила всей тяжестью, рисовала образы, пудрила мозги, вытягивала последние крупицы сил. Твари шарахались от них, как от прокаженных. Возможно, они чуяли тонкий запах смерти, тянущийся от этой безумной парочки. А человеку, переступившему одной ногой незримую черту, терять было нечего. У детей Зоны тоже есть страх. Слепые псы и повылазившие из своих щелей чернобыльские крысы следили за ними со стороны. Они громко втягивали носами фонящий кровью, потом и безысходностью воздух. Ждали своего часа. Когда жертвы бессильно бросят оружие и повалятся на землю. Когда не смогут собрать остатки, едва теплившейся в них жизни, для последнего яростного боя.

Энергетика порой бывает ощутимой. Смертина колбасило и распирало. Адреналин бурлил, глаза горели. Он никогда не чувствовал себя таким сильным, хотя прекрасно понимал, что эти процессы - банальная обманчивая химия организма. Прощальный рывок его воспаленного сознания. Алексей закинул на плечо руку Вика, крепко вцепившись в ремень, и пер, как танк. Сталкер стонал, забывался. Изредка Смертин тряс его и узнавал направление. В то, что Вик осознает происходящее, верилось с трудом.

Убежище Кукиша встретило запустением. Смертин едва различил в темноте здание старой автомойки на краю шоссе, на которое в полубреду указал Вик. Они шли напрямую, отключив детектор аномалий. Постоянный писк только раздражал. Алексею припомнилось минное поле.

«Не пронесет - значит, тому и быть» - думал он на ходу, стискивая зубы от напряжения.

Пронесло. Только Кукиша на месте не было. Там вообще никого не было, словно барыгу и его братков съела вместе с костями нечистая сила. Вход в прорытый и отстроенный Кукишем подвал - нараспашку. Кругом полнейший беспорядок. Разбитые деревянные ящики, картон, какой-то мусор. Внутри - вообще полный хаос. Мебель поломана, по всему бетонному полу рассыпаны колотые бутылки и куча гильз. Фонарик выхватил из темноты толстую книгу, на которой аккуратным почерком было выведено «Бухгалтерия». Проход в соседние комнаты завалило обрушившимися бетонными блоками. Алексей решил остаться. Дальше идти было бессмысленно.

- Пресс, закури папироску.

Алексей щелкнул трофейной зажигалкой, прикуривая сразу две:

- Когда я снимал в Иране… Я там видел ужасные ранения, просто кошмарные, но люди выживали, - сам не понимая для чего, сказал он.

- А знаешь, почему я еще не люблю мосты? - неожиданно спросил Вик.

- Молчи. Тебе лучше не разговаривать.

- Нет уж, Пресс, я очень хочу разговаривать. Я всегда старался держаться образа этакого молчуна. Мачо, бля. Ведь я никогда не водил группы. С моими-то сединами! Никогда. Все время лазил то за Кролом, то за Пирогом, - Вика как прорвало, - Вот и молчал все время. Крутого изображал. А у самого очко сжималось при виде стада кабанов. Но это были веселые годочки. Зона меня многому научила… А потом пришибла как мошку. Ведь все это было пустое. Да? Лишнее?

- Наверное.

- Денег я толком так и не заработал… А еще… Знаешь, Пресс, ведь я хотел тебя завалить… Очковал просто, совесть мучила… Но хотел… А ты вот меня жалеешь…

- Знаю, - вздохнул Алексей, - Ты бредил.

- На себе тащил… Сопли всю дорогу подтирал… Почему ты так делаешь? - прохрипел Вик, - Почему ты такой? Нет. Даже не так. Почему я не такой? Тут людей не осталось. Я тоже скурвился. Все блядями становятся, за спину никого не пропускают, режут друг-друга. Крысы одни. А ты - человек. Она тебя не берет что-ли?

- Еще как берет… Я уже давно не человек, Вик. Уже давно. Я - больной и знаю свой диагноз. Расстрелы снимал, даже пытки. Рука не дрожала. Вот ты как-то спрашивал, почему я тварям не удивляюсь… Здесь их сразу видно. Химера там или черви и ты точно знаешь, что они опасны. Все, как на ладони. Интересна только картинка, действие, движение. А за периметром те же твари, только в другом облике. Они каждый раз удивляют своей жестокостью. Каждый раз. Но пока ты наблюдатель - ловишь кайф. От того, что ты их показываешь, от того, что можешь выдержать всю эту мерзость, взять на себя и пропустить, словно через мясорубку. Ты думаешь, что раскрываешь людям страшное и они задумаются, возмутятся… А они… Прожевывают у экрана очередную булку, тыкая пальцем, и идут дальше по своим делам… Я мечтаю потрясти, до глубины души. Чтоб они подавились этой сраной булкой…

- Ты про какое-то задание говорил.

Вик зашевелился и Смертин различил в темноте выпирающую скулу. Черт возьми, они забились в этот подвал, как подстреленные псины. Убежали от всех, что бы тихонько издохнуть. Правильно Темка-косой говорил. Если тебе до тошноты плохо, найди собеседника. Тому может быть много хуже. Темку в Ливии так посекло осколками, что еле собрали. И с канала его уволили, но ребята не бросили. Постоянно деньги переводили. Темка сейчас бы стал хорошим собеседником. От этой всепроникающей темноты хочется выть. Руки так и тянуться к лишаю, чтобы содрать, соскоблить с себя эту мерзость. Зона верещит за хлипкой дверью сотней голосов голодных тварей, и размять страх может только слово. Вранье, что у стрингеров нет страха. Страх есть у всех. Просто у них он запрятан глубже некуда. Сейчас Смертин панически боялся, поэтому ногтями вцарапывался в любое слово. Чтобы разбавить гнетущую тьму, чтобы почувствовать, как рвут пустоту губы, чтобы ощутить себя пока еще живым.

- Хрень. Один олигарх просил съемки Чернобыля-2. Денег дал. Схемы бункеров. Хочет спецреп. Дед, что ли у него там работал… Или тайну радара еще при СССР расследовал. Короче какая-то семейная фигня, а заодно и желание у канала аудиторию собрать. Он же знал, что я всю Зону буду снимать. Съемки выкупил заранее. На самом деле все дело в чертовом тщеславии. Ударило тридцать лет, а ты все на одном месте. Мечты к черту. Константа. Надежды на прорыв начинают умирать.

- Знакомо.

Он тараторил без умолку и от этого становилось хоть чуточку легче.

- Так вот, я работал в обычной конторе, представь себе. Каждый день экран монитора перед носом. Работа, дом, работа, дом, работа, дом… Депрессовал жутко. Представь… Заканчиваешь универ. Куча планов. Готов мир перевернуть. А тут на три года в эту тюрьму… Беспросветно… Серая безликая масса. И ты в ней копошишься. Ты - часть. Тебя гложут мысли, кровь кипит, а ты только часть… обычной серой массы, - Смертин привстал, пытаясь в темноте разглядеть глаза Вика. Прочитать по ним, понимает он его или просто слушает молча. Это было важно. Алексею казалось, что именно здесь и сейчас это главное, - Трою победил обычный деревянный конь тщеславия. Самый поганый грех. Я хотел выделиться, и одновременно нужен был драйв, тонус. Вот закинул на плечо камеру. Думал - повезло, что начал с нуля и смог вылезти, научиться. Я ведь с белого листа начинал. А теперь понимаю, что все это тоже суета. Я так никуда и не сдвинулся. Зона - это шанс. Я мог сделать идеальный сюжет, даже целую серию. Чтобы общество испугалось такого будущего. Размять серую массу. Этот репортаж мог войти в историю моей профессии. Даже если я здесь подохну, а пленка попадет… А! Все равно это нереально… Я не рассчитал. За периметром ломались мозги… Зона… Она в душу проникает. Там гниет все…

Смертин замолчал. Как оборвало.

- Ты там что-то про мосты говорил… - вдруг пробормотал он.

- Ну да… - неуверенно прошептал Вик, пораженный откровениями стрингера, - Так вот… - сталкер на некоторое время замялся, - Решили мы как-то на мосту переночевать. До укрытия не успели дойти. На мосту узко. Отстреливаться удобно. Сбоку прикрыты. Незамеченным трудно подобраться. Сидим, значит, ночь коротаем… - Вик тяжело раскашлялся, но продолжил, - И вот приспичило Малаю по малой нужде. Встал он у самого края и давай мочиться. Дудонит, под нос себе чего-то бормочет. Потом смотрим, а он трясется так смешно и глазюки выпучил, аки телка перед спариванием. А потом к-а-а-а-ак даст и каюк пришел Малаю. Внизу оказывается «электра» была, а он прям на нее и надудонил… Пресс?… Да, ладно… Говно все эти рассказы…

Смертин уже не слышал. Он отрубился.

Дальше все понеслось по наклонной. У организма тоже есть пределы. Его постепенно затащило в трясину бессознательного, накрывая жестким болевым откатом. Картинки пробегали, сменяя друг друга. Блеклые. Черно-белые.

Он просыпался. Снова окунался в небытие.

Стоны Вика.

Яростная грызня слепых псов за дверью.

Смертин, словно плыл. Он смутно определял, где сон, а где явь. Что реальность, а что всего лишь игра его сознания.

Густая тьма.

Шевелящаяся рядом куча шмотья… Нет. Это Вик.

Яркое солнце, излучина реки, жужжание назойливых мух. Лето. Тепло, разливающееся по венам.

Морок. Разочарование от того, что просто сон. Замозолившая глаза темнота. Колкая мысль о безысходности и вновь опускающиеся веки.

Купола церкви, шум тополей, крестный ход. Он стоит с камерой, промерзая, и дышит на заледеневшие пальцы.

… и не введи нас во искушение… и избави нас от лукавого, ибо царствие твое…

Сталкер шепчет, всего лишь сталкер…

Крики. Где-то совсем рядом. Смех. Знакомый, детский, задорный. Похож на тонкую мелодию колокольчика.

… есть слава и сила и во веки веков…

Вновь ночь. Или день?

Плотный черный комок, нависший над Виком. Дергающийся. Стрингер понял, что не спит. Он даже привстал. Кто-то склонился над сталкером, осторожно прощупывал карманы куртки. Дверь приоткрыта, в подвал пробился тонкий луч света.

Алексей хотел позвать, но смог только неразборчиво промычать. Сознание сжала мысль, что это, может, и не человек вовсе. Какая-нибудь тварь пробралась. В этот момент незнакомец включил фонарик. По глазам резанула яркая вспышка. Он направился к Смертину, наклонился и тут же резко отшатнулся, заметив лишай, ползущий по щеке. Едва теплившаяся надежда умерла. «Вор, мразота», - догадался Алексей. Ничем он им не поможет. Падальщик. Смертин сгреб под себя дробовик и рюкзак. Притих, внимательно наблюдая за силуэтом. Незнакомец осторожно подался к выходу. Стрингер старался сконцентрироваться, любыми путями ухватиться за реальность и держаться из последних сил, но не смог.

…Аминь…

Вода кончилась. Вик метался в бреду, прося пить. Не было ни капли.

Смертин не знал, ночь ли за тяжелой железной дверью, или день. Он потерял счет времени, забыл про ПДА на запястье. Алексей даже не догадывался, что они в любой момент могли отправить сигнал о помощи. Он тупо пытался осознать происходящее. Мутный взгляд вырывал только немые очертания. Пальцы непроизвольно скользили по покрытой махровым ковром коже. Будто чужая.

«Сталкеру нужна вода. Возможно, он даже умрет без воды».

Эта мысль не давала стрингеру покоя. Она впиталась в голову, постепенно сводя с ума. Срочно нужна вода.

Смертин уцепил скользкую крышку фляжки и пополз к выходу. Вик очнулся. Простонал. О чем-то неразборчиво заговорил. Алексей даже не обратил внимания.

- Выброс… будет… - сумел осмысленно выдавить из себя Вик. Снова застонал. Возможно, все это время он был в сознании, а может, даже смотрел прямо в глаза незваному гостю, пока тот шарился по вещам.

Посрать на выброс, нужна вода.

Вода. Прохладная, освежающая, которую можно пить без конца жадными глотками. Главное, чтобы не очень холодная. От такой сводит зубы, мешая наслаждаться. Смертин даже представил бутылку минералки без газа на кухонном столе. Вот именно такая.

Каждое движение давалось с трудом. Его облачили в железные латы, налили в пустоты свинца и заставили ползти. Алексей просунул ладонь в узкую щель между дверью и косяком. Поддавалась с трудом. Будто весит тонну. Смертин стиснул зубы. Жалобно заскрипело. Скупо и нехотя. Чего этой двери нужно? Чего она выпендривается, когда ему так плохо. Давай же, кусок гнилого металла… Давай…

Сумел.

Одинокую, скрючившуюся в проеме фигуру, ослепило белое, неимоверно огромное солнце. Оно ворвалось в глаза, выжигая весь мир, откусывая огромными ломтями горизонт. Алексей зажмурился, собираясь с силами. Рукой нужно было нащупать опору. Только он не чувствовал руку. Ее охватило нечто махровое. Ее уже нет. Смертин все-таки смог ползти и даже постарался встать на четвереньки.

Он выбрался на шоссе, скатился вниз по склону, распугав стайку мелких зверьков, похожих на мышей. Поднялся на колени, ощущая мышцами, как раскаленный асфальт проникает через толстую корку лишая. Встал. Словно пьяный прошел с десяток метров. Впереди заискрилась лужа. Грязная, окруженная вскипевшей засохшей коркой глины. Но это была вода. Стрингер черпанул фляжкой, поднимая со дна тучки мути, и начал терпеливо наблюдать, как прозрачная пленка рвется и пузыриться рядом с горлышком.

Крышку удалось закрутить не сразу. Пальцы не слушались.

По воде прошла рябь.

Смертин встал. Пошатываясь, сделал несколько шагов в сторону шоссе и застыл.

Как далеко до нелепой громадины автомойки. Метров пятьдесят, а может и больше. Сначала вверх по насыпи, обязательно через погнутое железное ограждение. Как же он через него перелезет? Затем снова вниз. Входа в подвал не видно. Он не дойдет. Не сможет.

В ушах нарастал гул, похожий на топот огромного табуна лошадей в степи. Он приближался, становился все насыщенней, басовитей. Ударил в спину и затих, запрятав в мозг противный стальной звон.

Сдохнешь… Сдохнешь…

Теперь в затылок не дышали. В него вгрызлись невидимые клыки, разрывая на части кожу. Шершавый язык лизал позвоночник, проникая самым кончиком все глубже и глубже в малюсенькую щель у черепа. Что-то мерзкое скользнуло туда тоненькой струйкой и затопило мозг чернотой.

Секундная тишина. Все вокруг сжалось в немом предчувствии.

Яростно дрогнула земля, взрываясь тучами пыли. Накативший ветер бросил ее прямо в глаза. Хлестанул по небритому подбородку.

А потом мир закружился нелепым цветастым хороводом. Неведомая сила подхватила Смертина, словно соринку. Резко подбросила. Впечатала в рассохшуюся испуганную землю. Мир трансформировался в хаос. Алексей попытался закричать, но не смог. Его давило все сильней и сильней, словно сверху навалился стальной многотонный пресс. Кости выворачивало, дыхание сперло. Глаза выкатывались из орбит. Он не мог этого больше терпеть. Не выдерживал. Но ЭТО не прекращалось. ЭТО набирало обороты.

Он ощущал только себя, свое «я», бестолково орущее в панике, протестующее.

«Все! Наконец-то все! Сейчас все закончится!» - как долго он ждал этого момента. И как ему было страшно.

Пальцы до крови вцепились во фляжку. Единственная вещь, которая соединяла с реальным миром, доказывала, что все это не было миражом и жуткой нелепицей.

Густая пелена накрыла сознание. Мир взорвался и навсегда исчез.

Славка Париж сидел на коленях, внимательно изучая добычу. Ему повезло. Карабин так себе. А вот ПДА стоил денег. Также в вытащенном из подвала рюкзаке оказался контейнер с двумя «лилипутами» и «слезой пламени», разряженный «Глок», новенький детектор аномалий, несколько пачек сигарет, четыре банки тушенки, офицерский паек, фонарик и красивая бензиновая зажигалка «Zippo».

Рюкзак придется выкинуть. Слишком приметный. Прямо на боковых карманах черными нитками вышит портрет волосатого парня в берете. Имени Париж не помнил, но точно знал, что какой-то кубинец.

Аспирин частенько поговаривал, что Париж в Зоне больше суток не протянет. Где Аспирин, а где Париж? На шконке таблетка драная, а Париж набивает карманы. А он ему говорил, что надо идти через Хомичев брод. Тот только плевался. Ничего, споет он теперь на нарах свою петушиную песню. Пусть очком поработает, ему полезно. Гонял, как сидорову козу, на каждую аномалию натравливал. Я, говорит, сделаю из тебя сталкера. И без него нормально. И без него хабар прет недуром.

Ветерочек так и поддувает. В канаве тихо совсем, даже крысы не шебаршат. Присмирели после выброса. Как он бежал! Если бы не элеватор, гнить бы ему сейчас на солнышке. Удачно все складывается. Не такая уж и курва эта Зона.

Собственно, можно было и закусить. Обмыть, так сказать, находки. Вскрыв американскую тушенку, Славка по привычке облизал крышку, запустил в контейнер острие ножа и начал выуживать кусочек пожирнее. Он так увлекся, что даже не услышал мягкие приближающиеся шаги.

Жестокий удар в шею бросил Парижа лицом в траву. Ужин полетел в сторону. Кто-то схватил за волосы и резко потянул вверх, запрокидывая назад голову. В позвоночник уперлось чужое колено. Кожу защекотало острие ножа. Парижа словно током ударило. От неожиданности он заверещал. Закатил глаза, стараясь увидеть мучителя. Тщетно.

- Привет тебе, сталкер, - раздался за спиной незнакомый голос, - Да ты не дергайся. Все будет хорошо… Наверное.

Славка хотел ответить, но не смог. Горло забила тягучая слюна. От страха он ее нервно проглотил и икнул.

- Откуда дровишки? - спросил незнакомец, пнув чужой рюкзак.

- Мое… - едва выдавил из себя Париж.

- Врешь.

- Точно мое, - запричитал Славка.

- Сейчас я найду «гравити» и буду засовывать туда палец за пальцем, - спокойно сказал мучитель.

- Не… Не надо. Нашел я… В подвале…

- И там никого не было?

Незнакомец сжал волосы еще сильнее.

- Нет! - завизжал Париж.

- Пошли к «гравити».

Мучитель слегка дернул за воротник. В глазах у Славки потемнело. Руки предательски задрожали, а штанина начала намокать. В Зону он зашел всего на третью ходку. Такой стресс молодому сталкеру перенести без последствий было не под силу.

- Двое! Двое! Почти трупы!

- И ты их обобрал?

- Им все равно крандец был! Один больной, а второй - раненый! Я бы не помог!

- Ну можно же было подать сигнал…

- Я…

- Молчи, - шикнул мучитель, - Зона не любит крыс. Крыс зона убивает. Ты - крыса. И будешь наказан.

Из самой глубины груди вырвался слабый стон. Глаза предательски заморгали. Он был беспомощен. Разум затопила паника.

Славку оглушили два звонких выстрела. Он повалился на живот и истерично закричал. Оба плеча обожгло. Руки не слушались.

- Полежи пока, подумай, - перед самым носом мелькнули тяжелые кожаные армейские ботинки. Массивная мозолистая рука пошурудела в рюкзаке, забрав только чужой ПДА. Лица незнакомца Париж так и не увидел.

Седой высокий сталкер, закутанный в длинный прорезиненный плащ, внимательно посмотрел на прибор. Он нажал несколько клавиш и задумался, потирая ладонью переносицу. Основное дело завершено. Объекты найдены. Можно было смело прострелить себе башку, оставив все дела на завтра. Но в душу прокрался неприятный холодок сомнения. Несколько минут сталкер нерешительно мялся на месте, теребя ремень винтовки, а потом двинулся вперед. До полуночи море времени. Надо все проверить.

Вик умер. Не от жажды. Скорее всего, от внутреннего кровотечения. От уголка губ до шеи пробежала тонкая нитка подсохшей крови. Стеклянные глаза упорно дырявили потолок.

Смертин не помнил, как добрался до подвала. Он осознал себя уже сидящим над телом Вика. Пальцы крепко держали бесполезную фляжку.

Стрингер даже не заметил, что лишай исчез. Из-под обрывков одежды выглядывала перемазанная грязью и копотью нормальная человеческая кожа. Смерть издевалась над ним. В который раз отпускала. Играла, словно кошка с привязанным к ниточке фантиком. Фантик надрывно хрустел, мялся, а ниточка все не рвалась. Так нельзя. Нельзя постоянно сжиматься в предчувствии последнего вздоха, отбрыкивать от себя этот мир, а потом снова его осязать. Никакой мозг не выдержит. С ума сойдет. Сбрендит. Все равно, что вкалывать человеку яд и наблюдать за реакцией. Ведь он не знает, что в чай подмешано противоядие. Жутко. Грот-мачта совсем надломилась.

Алексей вышел из транса. Надо было что-то делать. Чем-то себя занять. Он осторожно сгреб обе ноги сталкера и потащил тело к выходу. У самой двери из-под ног в сторону метнулась стайка чернобыльских крыс. Уже почувствовали, падальщики. Уже готовы разорвать.

Смертин выволок тело за хлипкую, местами поваленную ограду автомойки, уложил на траву. Куртка на правой руке задралась. «Витя», - прочитал простенькую татуировку Алексей.

Бред. Все это бред.

Он достал нож и начал ковырять ватными руками могилу.

Смертин не знал, сколько потратил времени. Но он все делал на совесть. Даже крест сладил из кусков забора, на котором аккуратно вырезал: «Виктор. Вик. 19 августа 2031 г.»

Нервы подвели.

Стрингер сидел на земле и тихонечко поскуливал, обхватив голову руками. По заросшим грязно-рыжей щетиной щекам текли крупные слезы. Грудь конвульсивно вздрагивала.

Впервые стрингер прочувствовал утрату на себе. Не было объектива камеры. Нечего было снимать, да и не стал бы он. Сотни раз записывал смерть и ничего не ощущал. Совсем ничего. Просто работал. А здесь…

Вик стал неотъемлемой частью этих бессмысленных пугающих обрывков бытия. Этого блеклого безумия. Безумия Зоны. И теперь он ушел. Вырвало с корнем. Будто оторвали часть души и швырнули на помойку. Вик - просто пример. Грязная картинка, нарисованная костлявой старухой. Его колотило от того, что последние несколько дней все вокруг дохли. Именно дохли, страшно и нелепо. Этот мир перемалывал. Словно специально тренировался, словно только для этого и был создан. Его трясло от осознания того, что он тоже когда-нибудь оступится, ошибется, сломается. И это будет скоро. Очень скоро.

Стрингер рыдал от безысходности, обняв бесполезный дробовик. Огромное белое солнце будто насмехалось над ним, хлыща ветром по свинцовым облакам и постепенно закутывая небо. Разрушенная автомойка молча вздыхала разбитыми окнами. Ему безумно хотелось жить.

Смертин не замечал, как его окружает стая слепых псов. Как собаки плавно заходят за спину, жадно ловя носами его запах. Как хладнокровно наблюдает за жертвой их чернобыльский вожак, отдавая четкие телокинетические сигналы. Как фантик снова скрипит под когтями таинственной кошки, а ниточка вздрагивает от натяжения грубой животной силы.

Стрингер был в плену обычных человеческих эмоций.

Сухой выстрел хлестанул кнутом пастуха. Смертин вздрогнул. Собаки бросились в рассыпную. Труп чернобыльского пса скатился по куче обломков красного кирпича и застыл внизу. Проломив ударом ноги дыру в заборе небольшого, любовно пристроенного к автомойке палисадника, к Алексею приближался высокий человек. Большую часть лица скрывал широкий капюшон. Он увидел только короткую седую бороду, да плотные серые штаны с кожаными наколенниками, выглядывающие из-под длинного коричневого плаща. На плечах - лямки рюкзака, в руках - штурмовая винтовка «Steyr AUG» с раскрашенным в зелено-желтые пятна углепластиковым прикладом. Такие Смертин видел у немецкого контингента в Иране, даже пару раз довелось пострелять по банкам.

- Привет тебе, сталкер, - поднял на ходу левую руку незнакомец.

Алексей кивнул в ответ.

- Я не сталкер.

- Тогда кто? - сдвинул он брови.

- Стрингер.

- Стринги? - беззлобно рассмеялся седобородый, - Давненько я в Зоне стринги не видел. Стринги - это хорошо… Как кличут?

- Алексей Смертин.

Незнакомец опустил капюшон. Волевой подбородок, широкий лоб разрезан крупными морщинами. Выразительные ямочки на щеках. От виска тянулся едва заметный шрам. И глаза. Странные, нежно голубые. Будто он вчера купил новомодные контактные линзы. Стрингеру тут же припомнился старинный фильм о планете «Дюна». На вид незнакомцу было лет сорок пять.

- Так не бывает, - отрезал седой. - В Зоне нет ни имен, ни фамилий. Только клички.

- Тогда Пресс.

- Семецкий, - протянул он руку.

Смертин приподнял вопросительно бровь, но сталкер уточнять не стал.

- Кажется твое? - Семецкий протянул ПДА Вика, - Сосунок, похоже, не знал, что он только на хозяина настроен. Хотел продать.

- Не мое. Его, - кивнул Алексей на крест.

Стоявшие поодаль псы опять начали подтягиваться. Семецкий пальнул по ближайшему и стая решила убраться. Без цементирующей телекинетической поддержки чернобыльского пса у них остался только голод. Решимости уже не хватало. На траве появился еще один труп.

- Переживаешь? - мельком глянул седой на крест, - Не стоит. Зона многих забирает. Здесь это норма. Привыкни.

Семецкий достал натовский медико-набор в оранжевой пластиковой упаковке и две большие пачки «рекордовских» патрон, снаряженных пулями «Бреннеке»:

- Держи. Тебе пригодится. Потом рассчитаемся - бросил он перед Алексеем, - Вставай, Пресс. Собирай вещи и пошли.

- Зачем?

- Так надо. Впереди большая группа идет. Я тебя к ним отведу.

- Вик про тебя рассказывал, - сказал, поднимаясь Смертин.

- Сколько стоит твоя жизнь, стрингер? - неожиданно спросил Семецкий, глядя куда-то в даль. За автостоянку и даже за лесополосу, едва вырисовывающуюся на горизонте.

Алексей только пожал плечами.

- Ну, как ты думаешь? Просто назови свою цену.

- Не мне судить, - сдался стрингер, уткнувшись взглядом в его ботинки.

- Сегодня - ровно девять грамм свинца. Не делай больше таких ошибок. Спрячь свои сопли подальше, - сталкер кивнул на труп чернобыльского пса, - В другой раз не всякий захочет платить.