"Иван Валентинов. Мертвая вода (Сборник "НФ-18")" - читать интересную книгу автора

в латаной-перелатанной сатиновой косоворотке с чужого плеча, а легендарный
герой или сказочный принц.
- Спать пора, дочка! - Анна сказала это без строгости.
- Еще почитаю немножко...
- Иди, иди... Двенадцатый час. И в кого ты такая уродилась,
читательница. От книжки не оторвешь...
Девочка нехотя слезла с лавки, ушла.
- А ты, Алеша... Тебя ведь Алексеем зовут? Да - Верю - правду ты
рассказал. По глазам видела и бабьим чутьем чую. Верю. А люди не поверят.
Ты сам посуди: виданное ли дело, чтоб человека едва не насквозь ножом
проткнули, а он через день здоров. И чем лечился? Водичкой ключевой!
Такое, Алеша, только в сказках бывает. Вот что тебе люди скажут...
- Скажут?.. А вот это - не доказательство?
Егоров повернулся к Анне спиной, поднял рубаху.
- Попусту заголяешься, шрам кажешь. Я сказала - верю. Так кто я? Баба
вдовая, не шибко грамотная, ни за что не отвечаю, кроме малого своего дела
- санитарка я в лазарете. Однако же ни от врачей, ни от иных людей не
слыхала о лекарстве, которое чуть ли не покойника в одночасье на ноги
ставит. Сам же ты тоже, вижу, больше руками приучен работать, чем головой.
Какая тебе вера? Тут надо-людей ученых призвать, чтоб разобрались. А тебя
разве ученые послушают?
- Послушают... Я докажу! Ведь это какое для людей больных или раненых
лекарство! Это же спасение, может, для многих тысяч. Как же не послушают?
- Нет, Алеша. Ты сейчас за это не берись. Ты ведь сейчас кто? Ты для
властей подозрительный. Документов никаких. Партийный билет предъявить не
можешь. Об этом заботься, чтоб бумаги свои вернуть, врага изловить. А как
станешь полноправным, да еще коммунистом - тогда иди к властям, иди к
ученым, требуй - дело святое. А еще лучше: сходи а тот овраг, набери в
бутылку своей "влаги жизни" и представь кому следует - вот она,
испытывайте! Тогда, наверное, поверят. А сейчас - промолчи...
- Как же промолчать? Ведь и о гаде том ползучем придется сказать, и о
ранении?
- Это надо. И скажи, что нож, наверное, вскользь пошел. Не слишком,
дескать, тяжелая рана была. Может, так и было? Откуда тебе знать...
- Так ведь зажило совсем. За такой срок и легкие раны не затягиваются.
- Ну, не знаю... Придумай что-нибудь. Утро вечера мудренее...
Утром Егоров получил свою одежду - чистую, заштопанную и выглаженную.
Он понял, что Анна поднялась на зорьке, чтобы все успеть. И щетка сапожная
нашлась, и сильно сточенная бритва.
- Иванушки моего... царство ему небесное...
- В гражданскую?
- На Перекопе...
Егоров хотел было спросить: чего же она столько лет одна? Но глянул и
решил, что такая женщина с первым встречным об этих делах говорить не
станет. Завтракали они молча. При дневном свете Анна показалась старше. На
лице видны были тонкие морщинки - от крыльев носа к углам рта. Алексей
опять подивился ее красоте. Черные косы, свернутые тугим узлом на затылке,
были, видимо, тяжелы, и посадка головы от этого казалась горделивой.
Егоров поднялся, поблагодарил.
- И тебе спасибо, Алеша...