"Аркадий Ваксберг. Прокурор республики (Документальная повесть)" - читать интересную книгу автора

- Эх, господин Крыленко, ну и упрямый же вы человек.
Весть об этом пришла в Швейцарию с опозданием на две недели. Крыленко
тотчас кинулся в Берн.
Ленин уже все знал. Он встретил Крыленко с газетой в руках.
- Ужасная вещь! Вы читали?.. Надо ждать самого худшего: фальсификации,
подлогов, лжесвидетельств.
Царизм не остановится ни перед чем...
Подробности стали известны гораздо позже. Ничего хорошего они не сулили.

...Утром четвертого ноября четырнадцатого года к депутату-большевику
Григорию Петровскому пришла молодая женщина. Ее приходу не удивились: к
посетителям здесь привыкли.
Не представившись, гостья сказала с легким латышским акцентом:
- Соня просила узнать, не нужны ли вам ботинки для дождливой погоды?
- Скажите Соне, - ответил Петровский, - что мои прошлогодние еще не
прохудились.
Женщина протянула коробку, в которой лежали ботинки на толстой кованой
подошве. Петровский сорвал каблуки: внутри лежало по номеру газеты
"Социал-демократ" с программным партийным манифестом "Война и российская
социал-демократия", вошедшим в историю как ленинские тезисы о войне.
Засунув газеты в карман, Петровский поехал в пригород Петрограда -
Озерки. Для предосторожности он недалеко от дома нанял извозчика. Это был
единственный способ оторваться от пеших филеров.
Машина же или пролетка, преследуя его, сразу оказалась бы на виду.
Слежки не было. На полпути он отпустил извозчика, и, несколько раз
меняя трамвай, добрался до конспиративной квартиры, где вот уже третий
день депутаты-большевики совещались с представителями крупнейших партийных
организаций, обсуждали тот самый вопрос, которому был посвящен
доставленный Петровскому манифест: что должна делать партия в условиях
мировой войны.
Около пяти часов вечера в квартиру ворвался полицейский отряд.
Арестованных обыскали. В кармане Петровского лежала газета
"Социал-демократ"...
Депутаты запротестовали: только Дума могла дать согласие на их арест.
Пристав не знал, что идет задерживать депутатов, инструкций на этот случай
ему не дали. Струхнув, он решил отпустить депутатов - "временно, до
выяснения обстоятельств".
На следующий день депутатов все же арестовали.
Игра в "законность" была никому не нужна.
Через три месяца их судили. Публичным судом - с защитой, публикой,
прессой. На суд закрытый, военно-полевой, который мог закончиться только
казнью, власть не решилась. Боялась народного гнева. А еще больше - молвы
о том, что подполье слишком велико и могуче, раз уж приходится так круто с
ним расправляться.
В Швейцарии с тревогой ждали вестей из Петрограда. Едва проснувшись,
Крыленко мчался за газетами в ближайший киоск. Но русские газеты шли чуть
ли не месяц, а иностранные печатали всего по нескольку строк.
Перед глазами вставали лица товарищей, которые даже под страхом смерти
отстаивали свои убеждения - со скамьи подсудимых так же мужественно и
гордо, как с думской трибуны.