"Аркадий Ваксберг. Прокурор республики (Документальная повесть)" - читать интересную книгу автора

записывающие его слова, чтобы передать их друзьям еще до того, как завтра
выйдут газеты. И свои товарищи - Абрам и Галина. Крыленко показал ему
большой палец: здорово, так держать!..
- Господа, статья 1359 Уложения о наказаниях...
Раздался громкий хохот. Марков, Пуришкевич и вся их компания орала,
топала ногами, свистела. Кто-то выкрикнул: "Расскажи, кто это учит тебя
законам", рев стал еще громче, Родзянко вяло звонил в колокольчик.
Было видно, как шевелились губы Бадаева, а слова не долетали. Крыленко
весь вытянулся вперед, но не мог ничего разобрать. Донеслись только
обрывки фраз:
"Рабочий не хочет быть крепостным... Он сам завоюет себе свободу... И
на развалинах вашего строя..."
- Член Государственной думы Бадаев... - Голос Родзянки вот-вот
сорвется. - Я лишаю вас слова, благоволите покинуть трибуну.
"Народные избранники" корчили гримасы, потрясали кулаками. Бадаев гордо
прошел мимо и сел на свое место.
Розмирович взглянула на огромные часы, висевшие над входной дверью.
- Надо успеть отвезти в "Правду" стенограмму.
Чтобы попала в набор...
- Погоди, - прошептал Крыленко, - сейчас еще выступит Малиновский.
Тот уже стоял на трибуне и, наклонив голову, чуть раскосыми глазами
вглядывался в зал. Хулиганы постепенно угомонились.
Но Малиновский не торопился начать речь. Опершись о барьер и чуть
подавшись вперед, он словно собирался с мыслями. И с духом.
- Я вижу, господа, - выкрикнул он наконец, - вы очень довольны, что
заткнули глотку рабочему делегату.
Родзянко тотчас потянулся к колокольчику. Малиновский заторопился.
- Разве сидящие здесь тираны...
- Член Государственной думы Малиновский... - Невозмутимый Родзянко
побагровел и, отшвырнув колокольчик, стукнул кулаком по подлокотнику. -
Благоволите выбирать выражения...
Голос Малиновского набирал силу.
...могут позволить не то что всему народу, но хотя бы народным
представителям говорить то, что они считают нужным?! Всегда, в любом
случае, под страхом любой кары мы будем говорить то, что хотим,
прислушиваясь только к голосу своей совести и своего народа, а вы будете
говорить то, что прикажут хозяева, потому что вы пешки в их руках -
покорные и бессильные...
"Повесить его!" - взвизгнул сухонький Пуришкевич, потрясая квадратной
бородкой, и сквозь шум и сзист до балкона донесся надорванный хрип
Родзянки: "благоволите... вы лишены слова".
Крыленко и Розмирович медленно шли по уже темным улицам в редакцию
"Правды". Стоял ноябрь, но зима рано взяла свое. Ледяной ветер, налетавший
с Невы, пробирал до костей. Сверху сыпалась мелкая колючая крупа - больно
хлестала по лицу. Крыленио не чувствовал холода. Щеки горели от только что
пережитого возбуждения, он сорвал с себя теплый шарф, засунул его в
карман, распахнулся.
- Что ты?! - возмутилась Елена Федоровна. - Это же верное воспаление
легких.
Крыленко покорно ждал, пока она пыталась закутать его в шарф и подбитое