"Роже Вайян. Бомаск" - читать интересную книгу автора

фермой, избавиться от черной работы; отец заставлял ее откармливать на
продажу уток и гусей. Когда Фредерика Миньо назначили начальником
почтового отделения в главном городе кантона, он основал там местную
секцию СРМФ [Союз республиканской молодежи Франции]; на организационное
собрание была приглашена молодежь из всех окрестных сел. Раймонда,
заметив, что она приглянулась Фредерику, решила вступить в Союз. Они
поженились в тот год, когда Миньо, сдав конкурсный экзамен, получил место
инспектора почтового ведомства и был назначен в Клюзо. Раймонда надеялась
завязать знакомство о местной знатью. Однако Миньо приводил к себе домой
только коммунистов; три раза в неделю он уходил по вечерам на собрания, в
остальные вечера читал или готовился к выступлениям. В первый раз "боли"
появились у Раймонды в то воскресное утро, когда у нее в доме сел за стол
рабочий Кювро, приглашенный к обеду. Раймонда ненавидела Кювро за то, что
он резал правду в глаза, как ее родной отец, брессанский крестьянин.
Припадки ее выражались в блуждающей судороге, сводившей то руку, то ногу;
однажды боль подкатила к сердцу, Раймонда впала в глубокий обморок;
боялись, как бы она не умерла. Миньо стал возить жену к докторам, объездил
с ней всю область, даже лечил ее у какого-то знахаря в Сент-Мари-дез-Анж.
- Недавно мы возили ее в Лион, к невропатологу, - сказала Мари-Луиза.
Вернулся Миньо.
- Тебе бы следовало выступить, - сказал он Пьеретте Амабль.
- Только не сейчас, - возразила Пьеретта. - Одни увлечены танцами, а
другие пьяны и ничего не поймут.
- Но ведь так нельзя! Коммунисты устраивают вечер, и никто из нас не
выступит с речью! - возмущался Миньо.
- О чем, по-твоему, я должна сказать? - спросила Пьеретта.
- Скажи о необходимости единства между трудящимися.
- Выступи сам, если у тебя хватит храбрости.
- Нет, говори лучше ты, - настаивал Миньо.
- Не понимаю - почему?
- Потому, что меня не любят, - заявил Миньо.
- Ну что ты выдумываешь? - воскликнула Пьеретта, и на мгновенье тень
затуманила ее большие черные глаза.
В зал вошел Красавчик и направился прямо к нашему столу.
- Добрый вечер, мадам Амабль, - сказал он, энергично встряхнув ей руку.
Я глядел на него с удивлением. Пожимая Пьеретте руку, он расправил
плечи и слегка откинул назад голову: так итальянцы здороваются, когда
хотят выразить кому-нибудь особое свое уважение (немцы в таких случаях
низко склоняют голову, а поляки сгибают стан). Но меня удивило не только
то, что он как будто вытянулся во фронт перед Пьереттой. Изменился даже
звук его голоса, и в его приветствии: "Здравствуйте, мадам Амабль" - не
было нежных или чуть насмешливых заговорщических ноток, которые обычно
проскальзывали в его разговорах с женщинами и, случалось, раздражали меня;
теперь в его тоне я даже усмотрел некоторую чопорность. И почему он сказал
"мадам Амабль", когда все здесь называют эту молодую женщину просто
Пьереттой?
- Добрый вечер, Красавчик, - ответила Пьеретта. - Что ж ты так поздно?
- Нынче весь день я провел с земляками в горах, выше Гранж-о-Вана. Они
там жгут в лесу уголь.
Он говорил свободно, уверенно, словно вел беседу в светской гостиной. Я