"Роже Вайян. Бомаск" - читать интересную книгу автора

женщинам не изменилось. Он подходил к ним с таким искренним волнением, так
ясно было, что он не презирает женщин, когда они сдаются, и так мало было
у него замашек победителя, что они и не думали защищаться. Как-то раз я
спросил:
- Слушай, Бомаск, а ты был когда-нибудь несчастлив в любви?
Он удивился:
- Несчастлив в любви? Как это может быть? - И, задумавшись на
мгновение, добавил: - Да разве я мог бы влюбиться в женщину, которая... -
Он замялся, подыскивая слово. - Ну, которая была бы неласкова со мной?
И я подумал тогда, что, как и большинство сердцеедов, вызывающих у
мужчин зависть своими успехами, не столько он первый делал выбор, сколько
выбирали его.
Когда Италия вступила в войну, Красавчика отправили в Ливию, и тут ему
вдруг повезло: его назначили в ремонтные мастерские моторизованной
дивизии, находившиеся в тылу. В мастерских он приобрел начатки познаний в
слесарном деле, что и позволило ему позднее поступить на верфи "Ансальдо".
И там же он возненавидел гитлеровцев, для которых итальянцы были
макаронщиками, помесью евреев и негров; возненавидел он также итальянских
фашистов (их он, кстати сказать, всегда презирал наравне с карабинерами и
полицейскими, а теперь еще воочию увидел, как они продавали немцам своих
соотечественников). После взятия Тобрука, когда ремонтные мастерские
эвакуировали в Италию, он дезертировал и вступил в отряд бойцов
Сопротивления Лациума, а затем - в другой партизанский отряд,
действовавший в горах Абруццо.
В маки он быстро стал настоящим бойцом. Во время Освобождения уже
командовал отрядом в несколько десятков человек, ему пришлось также взять
на себя политическое руководство отрядом. Когда война кончилась, он
поступил на верфи "Ансальдо", прошел технические курсы, стал клепальщиком.
Был профсоюзным активистом.
- Ты коммунист? - спросил я.
- Всегда голосую за коммунистов.
Почему же он не вступил в Италии в коммунистическую партию? Он это
объяснял как-то путано. Однако мне казалось, что я понял причину. Должно
быть, его прошлые скитания оставили кое-какие следы в папках сыскного
отделения, и ему было неловко рассказывать об этом коммунистам; опасался
он и того, что эти пятна в его биографии могут дать врагам повод для
нападок на партию. А может быть, просто чувствовал себя еще слишком
легкомысленным, склонным поддаваться порывам своей бурной натуры и поэтому
не решался взять на себя такие серьезные обязательства.
Вдруг он узнал, что судебные власти Акуилы, главного города Абруццо,
повели следствие, решив припомнить ему одну из его партизанских вылазок.
Меж тем он был убежден, что ему не приходится краснеть за свои поступки,
совершенные в этот период жизни. Дело, которое ему теперь вменяли в
преступление, было серьезной боевой схваткой: в городке, занятом
многочисленным немецким гарнизоном, он убил двух чернорубашечников,
выдававших партизан, и в перестрелке получил пулю в плечо. Его привлекали
к суду под партизанской кличкой; полиция повсюду его разыскивала; спасаясь
от преследований, он перешел французскую границу. Я с ним познакомился как
раз через год после этого события.
Он нанялся на земляные работы на электрифицируемой железнодорожной