"Николай Вагнер. Ночные смены (Роман) " - читать интересную книгу автора

уходит медлительной, ленивой походкой.
А деталь уже готова, и Алексей налегает на рычаг, отводит на скорости
стол, заглядывает на обработанный флянец, перегибаясь через станину станка,
и... касается в спешке плечом невидимого ему сейчас венчика вращающейся
фрезы.
Страшная сила рванула его за плечо, потянула вверх, вздыбила над
станком. Она жгла и выворачивала руку. Алексей уперся свободной рукой в
кожух станка; рот раскрыт в диком крике, но никто не слышит его в грохоте
автоматов, уханье молотов, визге и скрежете карусельных станков... И все же
каким-то чудом оказался тут мастер Круглов, кинулся к панели с кнопками,
чтобы остановить мотор. Но система движений, выработанная самим Алексеем,
среди которых было механическое, как рефлекс, касание коленом кнопки, спасла
ему жизнь. Мотор был выключен, и фреза вращалась на холостых оборотах.
Алексей стоял перед Кругловым бледный, голый по пояс. Рукав телогрейки,
намотанный на шпиндель, свисал лохмотьями ваты. Из помятой и посиневшей до
черноты руки слабо сочилась кровь.
Круглов согнул руку Алексея - цела! Только ссадина от плеча до локтя. И
махнул энергично проезжавшему на электрокаре пареньку, усадил Алексея на ее
платформу.
- Гони в медпункт! Быстро! Сколько раз говорил: не допускать желторотых
хлюпиков к станку...
Алексей услышал эти слова, но почему-то не подосадовал на Круглова.
Сейчас ему было ровным счетом все равно, как о нем думает мастер.
С туго перебинтованной рукой и в накинутой на плечи раскромсанной
телогрейке Алексей шел по ночному пустырю к трамвайному кольцу. Шел,
подавленный случившимся и в то же время радостный, несмотря на ноющую боль в
руке. Он все-таки попадет на день рождения мамы. Трамвай был пуст. Он бежал
и позванивал в ночи. Никто не спрашивал и не продавал билетов. Алексей
приклонился к забитому фанерой окну и задремал.


Глава восьмая

Бездействие для Алексея было непривычным. Получив освобождение на целых
три дня, он не знал, куда себя деть. Бродил по комнате с рукой на перевязи,
помогал маме во всяких хозяйственных мелочах: вытирал пыль, подметал веником
пол, а места себе все равно не находил. Но больше всего его раздражали, как
он заключил про себя, вредные мысли. Сводились они к одному: чем бы утолить
голод? Видно, эта блажь больше всего лезет в голову, когда не занят никаким
делом. Дом - не завод, где каждая минута заполнена срочной работой. Да и
поешь там худо-бедно, когда придет время. Хлеб и щи в цеховой столовой
вполне дополняли одно другое. А здесь был один хлеб, который убывал час за
часом, и теперь вот осталась ровно половина дневного пайка. Только сегодня
ему стало ясно, что мама, получающая как иждивенка триста граммов в день,
постоянно недоедала.
Алексей так и не сумел настоять, чтобы хлеб в семье делили поровну.
Мама соглашалась с ним, брала хлеб, который он отрезал от своих восьмисот
граммов, уходя на завод, но потом, когда Алексей возвращался с работы, снова
подкладывала ему два-три кусочка, и он съедал их иногда с вареной картошкой,
иногда с квашеной капустой, не замечая того, что вся его норма полностью