"Юрай Ваг. Катастрофа на шоссе " - читать интересную книгу автора

"По возвращении из гастролей по Европе...".
Неизвестный достал железнодорожный билет и, разорвав его на клочки,
бросил в урну.

- У тебя все? - спросил инженер Голиан, чувствуя, как потная рубаха
прилипает к его спине. - Тебе в самом деле нечего больше сказать?
- Нет, Дежо, - ответил сидящий в кожаном кресле Бауманн. - Ты сам
отказался, сам все бросил. Ты заявил, что тебя это больше не интересует, как
ты выразился, это "расточительство"... Но я так не считаю. Человеку
необходимо за что-то зацепиться, чем-то заниматься, хотя бы по вечерам и по
ночам... Очень часто мне казалось, что я на этом свете лишний. Это
отвратительное чувство. Мне надоело, пойми.
Бауманн слабо улыбался, правая рука - на правом колене, старчески
спокойное, иссеченное морщинами лицо. Он сидел и смотрел в окно. Оно
выходило на узкий двор. Сразу же за окном поднималась вверх стена, над ней
полуметровая полоска неба. Вентилятор гудел, разгоняя табачный дым. Голиан
погасил сигарету и поднялся.
- Поступай как знаешь, - сказал он желчно.
- Хочу работать, приносить пользу, а не бездельничать.
- Но воровство и работа - вещи разные. Стеглик мне показал, нет,
вернее, ничего он мне не показывал, я сам увидел, расчеты лежали на пульте,
а я заглянул.
- Ну и что же?..
- Ты отлично знаешь, не строй из себя дурака. Твое открытие - во всяком
случае, его принцип - украдено...
- Что еще скажешь? - Бауманн искренне забавлялся.
- Если не все, то, насколько мне известно, его основная часть. А мне,
естественно, известно, ведь это моя идея. Память у меня дай бог всякому!
Бауманн затянулся, выпустил дым, пепел посыпался на пиджак, и он,
медленно стряхнув его, сказал:
- Ты удивительнейшее существо. Сначала берешься, потом бросаешь, потом
снова хватаешься, морочишь голову... Не обижайся, но в этом весь ты. По
крайней мере насколько я тебя знаю.
- Копайся в моей душе, если ты так хочешь. - Голиан уже жалел, что
зашел к старику. "Этот выкрутится из любого положения, - подумал он, -
ничего не отрицает, а сам идет в атаку, жалит. Как всегда, жалит.
Скорпион", - повторял он про себя и вслух продолжал: - Рассчитываешь, что
попал в струю и выплыл на поверхность, что мне это никогда не удастся. Это
все сентиментальные разговорчики, будто не хочешь бездельничать, быть
лишним. Я ведь тоже не вчера родился, мы друг друга хорошо знаем! Тебе нужно
только одно - громмши!
- Отнюдь! Ты ошибаешься, - Бауманн не повысил голоса, он продолжал
говорить спокойно, словно пытался убедить малое дитя: - Можешь жаловаться.
Скажи Саге или кому хочешь, что я вор и мошенник. Вот телефон, изволь.
Он снова затянулся. У него были очень короткие морщинистые пальцы.
Голиан посмотрел на его руки, затем перевел взгляд на приветливые, спокойные
глаза и, не сказав больше ни слова, направился к дверям. Уже открывая их, он
услышал:
- Будь любезен, извинись перед Стегликом, если ты ему случайно
нагрубил. Стеглик очень ранимый паренек.