"Либертарианство за один урок" - читать интересную книгу автора (Бергланд Дэвид)

Глава 17. К конституционному федеральному правительству

Центральной либертарианской мыслью относительно правительства является идея о том, что правительственные чиновники должны подчиняться тем же моральным нормам, что и все остальные люди. Другими словами, правительство (и любой нанятый им человек) должно подчиняться закону.

В случае с федеральным правительством этим законом является Конституция; правительство имеет и может применять только те полномочия, которые явно и недвусмысленно даны ему Конституцией.

Такая позиция может показаться революционной. На сегодняшний день суды признают немногие конституционные ограничения на полномочия Конгресса и президента. Но американцы, которые ратифицировали Конституцию, были бы поражены таким ее экспансионистским толкованием. Они были бы шокированы тем, что федеральному правительству позволено законодательно регулировать фактически все аспекты нашей жизни.

В наше время доминирует идея о том, что правительство может и должно решать любую проблему, возникающую в обществе. Независимо от того, что случается, если кому-то не нравится результат, типичной реакцией бывает: «это должно регулироваться законом». Законодатели, впрочем, всегда рады откликнуться. И они никогда не задаются вопросом, относится ли затронутый вопрос к тому типу, который может быть эффективно решен в законном порядке. (Такие вопросы вообще достаточно редки). И еще меньше их волнует, должен ли этот вопрос решаться законом.

Есть ли вообще аспекты нашей жизни, которые федеральному правительству следует оставить в покое? Очевидно, что множество политиков в Конгрессе и исполнительной власти не осознает, что существуют какие-либо ограничения. Посмотрите хотя бы на огромное количество федеральных агентств и Федеральный реестр (содержащий 78 000 страниц федеральных предписаний, норм, президентских обращений и исполнительных приказов только за 2004 год).

Тот факт, что Конституция дает Конгрессу только ограниченный набор конкретных полномочий, и что большая часть того, что реально делает Конгресс лежит далеко за его функциями, не препятствуют постоянно растущей жажде политиков к контролю над нашей экономической жизнью.

Конгресс вместе с исполнительной властью не отстает и в своей страсти к вмешательству в нашу частную жизнь. Наиболее яркий пример — это «война с наркотиками». Что может быть более «личным» решением, чем выбор того, чем начинять свое тело? Где в Конституции сказано, что Конгрессу дана власть объявлять преступлением прием каких-либо химических веществ? Для любого человека, хоть чуть-чуть владеющего английским языком, очевидно, что такая власть нигде не указана в Конституции. Конгресс не имеет никакой конституционной власти принимать законы в отношении вашего здоровья, лечения и любой субстанции (шоколада, картофеля-фри?), которую вы решите принять внутрь.

Отцы Конституции — и американский народ, который ратифицировал ее — были исключительно внимательны в отношении рисков создания федерального правительства. Они знали, что политики и правительственные служащие будут неминуемо стремиться к расширению своей власти (В 1788 Томас Джефферсон предупреждал в известном изречении: «Естественный ход вещей ведет к убыванию свободы и росту влияния правительства»).

Сторонники предлагаемой Конституции доказывали, что она создаст компактное и сравнительно слабое правительство, полномочия которого будут четко прописаны в Конституции. Но это показалось американцам недостаточным. До своего согласия на ратификацию Конституции они потребовали принятия Билля о Правах, в явном виде перечисляющего вещи, которые федеральному правительству запрещалось делать. К примеру, Билль о Правах устанавливает, что Конгресс «не издаст ни одного закона», направленного на ограничение свободы слова, свободы вероисповедания, применение жестоких или необычных наказаний, нарушающего право людей «иметь и носить оружие» и так далее.

В противовес доказывалось, что Билль о Правах не требуется, так как новому федеральному правительству не было дано полномочий нарушать права людей. Федеральное правительство, по их мнению, имеет те и только те права, которые явно перечислены в Конституции. Оппоненты также доказывали, что, перечисляя конкретные права, которые правительство не может нарушать, Билль о Правах приведет к интерпретации, что эти и только эти права защищены. В ответ на приведенные аргументы Джеймс Мэдисон предложил Девятую и Десятую Поправки, которые были включены в Билль о Правах.

Девятая поправка гласит: «Перечисление в Конституции конкретного набора прав не отрицает и не умаляет других прав граждан». Десятая Поправка звучит так: «Полномочия, не делегированные Соединенным Штатам Конституцией, а также, не запрещенные ей штатам, принадлежат соответственно штатам или народу».

Девятая и десятая поправки четко проясняют, что федеральное правительство имеет только те полномочия, которые в явном виде даны ему Конституцией, что народ имеет еще многие права в дополнение к тем, которые упомянуты в первых восьми Поправках, и что все права, не данные федеральному правительству в явном виде остаются за штатами или народом.

«Пункт о регулировании торговли» оказался слабым звеном в цепи, сдерживающей власть федерального правительства. Этот пункт изначально предназначался для защиты свободной торговли внутри США. Он давал Конгрессу право регулировать коммерцию между штатами — подразумевая, что Конгресс может отменять протекционистские барьеры, введенные правительствами штатов. Отцы-Основатели понимали негативные последствия ограничений свободной торговли. Они имели перед глазами опыт европейских стран и нескольких лет существования штатов в рамках Статей Конфедерации, а также и теоретическое обоснование, данное Адамом Смитом в труде «Богатство народов».

Но вместо того, чтобы использоваться для расширения экономической свободы, пункт о регулировании торговли стал применяться для увеличения власти федерального правительства в регулировании почти всего — связанного или нет с торговлей между штатами. В одном из своих наиболее известных (и разрушительных) решений, Верховный суд в 1942 году (дело Wickard v. Filburn) постановил, что федеральное правительство вправе регулировать количество пшеницы, выращиваемой фермером. В данном деле фермер в штате Огайо выращивал пшеницу на нескольких акрах для своей семьи и домашнего скота. Он вовсе не собирался ее продавать за границами штата.

Тем не менее, проявив чудеса извращенной логики, Верховный суд единогласно постановил, что раз фермер вырастил пшеницу для личного использования, то он не купил ее у других. Таким образом, выращенная им пшеница «конкурирует с продаваемой пшеницей», написали судьи. Решение установило ту доктрину, что продукт, который не участвует в межштатной торговле, может теоретически влиять на нее, тем самым, подпадая под контроль федерального правительства.

Любому, кто потратил хоть немного времени на усвоение основ Конституции, очевидно, что это решение просто катастрофично. Пункт о регулировании торговли никогда не давал федеральному правительству власти контролировать любую деятельность, которая может иметь некие отдаленные последствия для межштатной торговли.

Если это то, что на самом деле обозначает пункт о регулировании торговли, то Конституция не создает вообще никаких ограничений на полномочия правительства. Просто потому, что любая человеческая деятельность, ведет к последствиям (возможно незначительным) для торговли, а она, в свою очередь, ведет к последствиям (возможно незначительным) для торговли между штатами. Эта интерпретация означает, что пункт о регулировании торговли дает федеральному правительству право неограниченно регулировать всех, кого угодно и все, что угодно. Принятие такой трактовки означает полное игнорирование Девятой и Десятой Поправок, как если бы они вовсе не существовали.

Как же следует интерпретировать Конституцию? Каковы надлежащие конституционные лимиты на действия правительства? Один из ответов содержится в теории естественных прав, выраженной в Декларации Независимости. Правительство существует только для ограниченных целей: защиты прав граждан. Все люди имеют равные права. Ни один человек, включая правительственных чиновников, не имеет права нарушать права других, независимо от того, какими благородными мотивами он руководствуется. Правительство не имеет полномочий действовать как нянька, предотвращая наши, потенциально дурацкие решения о том, что покупать, какие вещества принимать или как нам прожить наши жизни.

Или как Джефферсон подал это в своей первой инаугурационной речи: «Мудрое и умеренное правительство, которое удержит людей от нанесения вреда друг другу, которое в остальном оставит им свободу в разрешении вопросов производства и развития и не станет забирать у них хлеб, который они заработали. Вот что такое хорошее правительство…».

Каждый, кто ценит свободу — и каждый, кто желает людям процветания, мира и изобилия — должен начать с отрицания неограниченной власти федерального правительства. Они должны отвергнуть моральность вмешательства федерального правительства во все ситуации, которые могут кому-то из нас быть неприятны.

Скорее мы должны всегда поднимать вопросы, согласующиеся с американской традицией естественного права. Где в Конституции написано, что федеральное правительство может делать это? Дали ли мы, народ, согласие на то, чтобы нами управляли таким образом?

Давайте оставим бремя доказательства защитникам расширенной власти правительства. Давайте потребуем, чтобы они показали то место в Конституции, которое в явном виде разрешает ту или иную норму или закон, которым они собираются нас обременить. Давайте настоим на том, чтобы они объяснили, как предлагаемые правительственные вмешательства согласуются с концепцией ограниченного правительства, предложенной Отцами-Основателями.

С моей точки зрения, федеральное правительство имеет только две легитимных функции. Первая — это национальная оборона. Вторая — это защита наших конституционных прав от нарушений государством и локальными правительствами. Хорошим историческим примером последнего может служить отмена «законов Джима Кроу» в южных штатах. Эти законы отрицали равную законную защиту афроамериканцев, которую они получили по Четырнадцатой Поправке.

Чтобы, в конце концов, прийти к такому состоянию дел, мы предлагаем более скромную реформу: ограничение власти федерального правительства только теми полномочиями, которые явно даны ему Конституцией. Иными словами, призвать правительство соблюдать закон.

На что было бы похоже такое федеральное правительство? Простым ответом будет указать некоторые из множества федеральных департаментов и агентств, которые не разрешены Конституцией. Ни одно их них не должно существовать в конституционном федеральном правительстве:

1. Департамент энергетики

2. Департамент образования

3. Департамент труда

4. Департамент сельского хозяйства

5. Департамент коммерции

6. Департамент транспорта

7. Департамент медицинских и социальных услуг

8. Управление по борьбе с наркотиками

9. Бюро по алкоголю, табаку и ношению оружия

10. Федеральное управление авиации

11. Федеральная комиссия по связи

12. Федеральная комиссия по торговле

13. Агентство по защите окружающей среды

14. Агентство по чрезвычайным ситуациям

15. Комиссия по равным правам при найме на работу

16. Гидротехническая служба долины реки Теннесси

17. Национальная компания железнодорожных пассажирских сообщений.

Вы поняли картину. Упразднение департаментов и агентств из этого списка будет частичным, но важным шагом в правильном направлении. По настоящему конституционное федеральное правительство будет крупицей нынешнего и потребует лишь крупицу от ежегодного бюджета в 52.4 триллиона бюджета, заявленного нынешними политиками.

Сокращение федерального правительства обратно до его конституционных масштабов будет означать, что оно должно будет соблюдать закон (как вы или я). Это также означает, что сотни миллиардов долларов ежегодно не будут отбираться у тех, кто их зарабатывает и отдаваться вашингтонским политикам для финансирования их пребывания у власти. Вместо этого, эти доллары, заработанные тяжелым трудом, останутся у индивидов, которые смогут потратить эти деньги на улучшение своей жизни и жизни их семей в соответствии с их собственными ценностями.