"А.И.Уткин. Большая восьмерка: цена вхождения " - читать интересную книгу автора

15

ненного насилия и неиссякаемого энтузиазма. После провала "реформы"
Косыгина - Либермана в середине 60-х годов представление о марксизме как о
руководящем учении покинуло не только прагматиков-практиков русского
коммунизма, но и догматиков-идеологов. Словосочетание "пещерный марксизм" в
высоких кабинетах стало применяться уже не к платоновским комъячеикам, но и
ко всякому невольному поклону в сторону "объективных законов истории".
Переход начался при Хрущеве, а завершился при Горбачеве. Последние тридцать
лет понятие "социальная справедливость" могло обсуждаться и обыгрываться кем
угодно в мире, но не руководителями парткомов, ставших жрецами
распределителей.
Коммунист Горбачев очень отличался не только от Пол Пота и Кастро, но и
от своих университетских учителей. Все это доказывает только одно:
гражданская война в России окончилась в 1953 году, тремя годами позже - на
XX съезде КПСС - был подписан общий мир. Сознательное забвение опустилось
над той исторической полосой, где брат убивал брата за мировоззрение, где
уничтожали классы и прослойки в слепой ли ярости, в ожидании чуда нового
мира, в покорности вождю. Когда Горбачев и Шеварднадзе, словно новые Герцен
и Огарев, бродили по Москве, говоря друг другу "так дальше жить нельзя", они
фиксировали уже свершившийся факт гибели старых богов. Коммунизм проиграл
историческое состязание не тогда, когда военные программы Рейгана начали
напрягать военную экономику Советского Союза (тот спор можно было вести еще
сто лет, помешать ему могла лишь экология, но не истощение одной из сторон).
И не тогда, когда школьный учитель не смог объяснить несоответствие теории с
практикой. И не тогда, когда коммунист Иванов заснул на партсобрании.
Коммунизм как явление стал терять свои позиции с изменением в 50-х годах
шкалы общественных ценностей. Шесть соток приусадебного участка, личная
библиотека, маленький "Москвич", отдых у моря и новое - шанс увидеть внешний
мир. Коммунизм с горящими глазами, религиозное рвение прозелитов, жертвенный
пафос социальной справедливости просто ушли из жизни и сознания
ощетинившейся против всего мира страны, побитые не напряжением соревнования
в высоких технологиях, а зевком собеседника, спешащего в отдельный рай
хрущевской пятиэтажки.
Отныне только манихейцы от либерализма могли демонизировать Брежнева,
Андропова, Черненко и Горбачева. Если это не так, то пусть кто-нибудь
объяснит, почему представители


16

российского коммунизма пальцем не шевельнули 19 августа 1991 года, почему
крупнейшая в мире политическая партия безропотно пошла не на баррикады, а на
заклание. Неужели среди семнадцати тысяч сотрудников Центрального Комитета
КПСС не нашлось ни одной заблудшей жертвы простодушия? Ни одного верующего в
"новый мир", в пролетариат, в бесклассовое общество, в "солидарность
работников всемирной великой армии труда"? Редчайшее по чистоте
доказательство давнего внутреннего краха учения.
Россия вышла к другим берегам. Во второй половине 80-х годов наступила