"Юрий Усыченко. Белые паруса" - читать интересную книгу автора

- Теперь давай за дело. Матросом идешь ко мне на "Тайфун". Она, -
глазами показал на девушку, - предложила, дядя Пава согласился, и я не
против.

Михаил стал вторым матросом, полноправным членом команды морской яхты
"Тайфун".
Говорят, во всяком деле самое важное - начать. Может, так око и есть.
Случайность столкнула Михаила с яхтами и морем, а теперь лишиться парусного
спорта для него значило бы лишиться многого. Правда, по-прежнему не все шло
гладко. Едва взявшись за кисть, чтобы красить "Тайфун", Михаил ухитрился
вымазаться краской на диво всему яхт-клубу, когда прилег отдохнуть,
незаметно угодил волосами в растекшуюся по доскам лужицу смолы, приклеился к
своему ложу, вставая, выдрал клок из шевелюры. Случались и другие
неприятности. Но не они решали дело. Все-таки моряк из него получался.

Скоро общими усилиями "Тайфун" был спущен на воду и отправился в первый
весенний рейс.
С утра штилело, а во второй половине дня, когда Михаил и Нина после
смены пришли в яхт-клуб, "заработал", как говорят моряки, "горишняк" - ветер
спокойный, ровный, хотя и довольно крепкий. Костя приказал зарифить грот -
"Тайфун" вышел в море с уменьшенной парусностью. Несмотря на эту
предосторожность, яхту кренило сильно. Крутые волны сшибались с "Тайфуном",
обдавая сидящих в кокпите холодными брызгами. Пришлось натянуть сверх
обычного платья непромокаемые штормовые костюмы-венцерады. Нос яхты,
подброшенный волной, звонко шлепал об воду.
- Давай, Семихатка, за борт вылазь, откренивай, - скомандовал Костя. -
Приучайся работать, как на гонках полагается.
Приказ капитана Михаил встретил без всякого удовольствия. Однако
дисциплина есть дисциплина. Не покажешь же, что струсил, тем более при Нине.
Но как не хочется вылезать из кокпита, ложиться на мокрый скользкий борт,
висеть над клокочущей бездной, ослабляя весом своего тела крен "Тайфуна".
Свалиться в море при резком движении яхты легче легкого. А на Михаиле
тяжелый резиновый костюм, который сковывает движения. Не успеешь стянуть с
себя венцераду, в ней и минуты не продержишься на воде.
Щеки Михаила побелели, губа судорожно закушена, в глазах мелькает
страх. Но владеть собой уже научился. Ни словом, ни жестом не выдавая своих
настоящих чувств, он висит на борту яхты, время от времени, лихости ради,
откидываясь корпусом гораздо дальше, чем требуется. Когда девушка - свежая,
растрепанная ветром, довольная - обернулась к нему, спросила: "Как дела?",
Михаил улыбнулся в ответ. Правда, улыбка получилась довольно вынужденная,
Нина и Костя обменялись взглядами.
- Не робей, Семихатка, - покровительственно сказал Костя.
А когда все кончилось, яхта повернула и с попутным ветром пошла в
гавань, как горд и доволен был Михаил! Ведь он боялся и сумел побороть
страх.
На причале убирали паруса. Михаил искоса поглядывал на Нину. Девушка
поняла, чего он ждет, сказала:
- Ты здорово за бортом работал. Я даже испугалась, на тебя глядя.
Он вспыхнул, благодарно посмотрел на Нину. Она не заметила взгляда,
повернулась к Косте: