"Николай Устрялов. Patriotica" - читать интересную книгу автора

Разрушение страшно и мрачно, когда на него смотришь вблизи. Но если его
возьмешь в большой перспективе, оно - лишь неизбежный признак жизни, хотя,
быть может, и несколько грустный признак: было бы лучше, если бы творчество
не предполагало разрушения, и, скажем, ценности языческой культуры мирно
уживались бы рядом с явлениями христианства, а быт Людовика XIV- с
атмосферою пореволюционной свободы личности.
Но ведь этого нет и по условиям жизни земной, во времени протекающей,
быть не может. Взять хотя бы эти два случайно выплывшие примера.
Христианская культура, введенная в мир великою и мрачно прекрасною эпохою
средневековья, начала с того, что безжалостно сокрушала бесконечное
количество несравненных памятников древности. ?Нашествие варваров внесло
гораздо меньше опустошений в сокровищницу древней культуры, нежели
благочестивая ревность служителей Христианской Церкви?,- говорит историк
средних веков Генрих Эйкели...
Но ведь и средние века обогатили человечество потоком напряженнейшей и
своеобразнейшей своей собственной культуры, и само нашествие варваров
положило начало новой истории, приобщив свежие народы к разрушенной ими
цивилизации, и французская революция внесла в европейскую культуру
самозаконный мир своих ценностей, ставших воздухом нового человечества и
прославив Францию навеки.
Старый быт умирает, но не бойтесь - новая эпоха обрастет новым бытом,
новой культурой...
Испытания последних лет с жестокою ясностью показали, что из всех
политических групп, выдвинутых революцией, лишь большевизм, при всех пороках
своего тяжкого и мрачного быта, смог стать действительным русским
правительством, лишь он один, по слову К. Леонтьева, ?подморозил?
загнивавшие воды революционного разлива и подлинно
Над самой бездной, На высоте уздой железной Россию вздернул на дыбы...
Над Зимним дворцом, вновь обретшим гордый облик подлинно
великодержавного величия, дерзко развевается Красное знамя, а над Спасскими
воротами, по-прежнему являющими собой глубочайшую исторически-национальную
святость, древние куранты играют ?Интернационал?. Пусть это странно и больно
для глаза, для уха, пусть это коробит, но в конце концов в глубине души
невольно рождается вопрос:
- Красное ли знамя безобразит собой Зимний дворец,- или, напротив,
Зимний дворец красит собой Красное знамя? ?Интернационал? ли нечестивыми
звуками оскверняет Спасские ворота, или Спасские ворота кремлевским веянием
влагают новый смысл в ?Интернационал??..
Подобно тому, как современный француз на вопрос ?Чем велика Франция??
вам непременно ответит: ?Декартом и Руссо, Вольтером и Гюго, Бодлером и
Бергсоном, Людовиком XIV, Наполеоном и великой революцией?,- так и наши
внуки на вопрос ?Чем велика Россия?? с гордостью скажут: ?Пушкиным и
Толстым, Достоевским и Гоголем, русской музыкой, русской религиозной мыслью,
Петром Великим и великой русской революцией...?
Если мы перенесем проблему из чисто политической плоскости в
культурно-историческую, то неизбежно придем к заключению, что революция наша
не ?гасит? русского национального гения, а лишь с преувеличенной болезненной
яркостью, как всякая революция, выдвигает на первый план его отдельные
черты, возводя их в?перл создания?. Национальный гений от этого не только не
гасится, но, Напротив, оплодотворяется, приобретая новый духовный опыт на