"Николай Васильевич Устрялов. Проблема прогресса" - читать интересную книгу автора

пересозданного мира непредставимо средствами чувств и немыслимо
в категориях рассудка. Можно утверждать новые чувства и новый
рассудок, коренную революцию нашего научного знания. Но это уже
будет не научная гипотеза, а нравственный постулат и акт веры.
Система воскресительного долга, предпочитающая говорить больше
о знании, чем о вере, на самом деле, неизбежно, есть яркий
образец догматического вероучения, проповедь активной
апокалиптики.
Конечно, она призывает новое небо и новую землю. И новое,
органически преображенное человечество. И если основной ее
пафос есть утверждение человеческой активности, то основная,
хотя и скупо высказываемая ее предпосылка есть вера в
божественную благодать. "Воскрешение телесное есть дело Божие,
совершенное при участии всех людей" -- гласит одна из
федоровских формул. Ее, конечно, нельзя истолковать в духе
человекобожества. Но как примирить ее с притязаниями
"богодейства", своим радикализмом превзошедшего все старые
мечты Фейербахов и Контов?..
Если учение Федорова о прогрессе воспринимать как строго
"позитивную" теорию, не требующую никаких религиозных
предположений, пришлось бы признать, что оно представляет собою
гениальное доведение до абсурда суеверной гуманистической
самоуверенности. Человек наделяется функциями божества:
самобытная форма древнего "люциферианства", своего рода
атеистическое благочестие. И совсем другое дело, если видеть в
этом учении систему религиозной эсхатологии; тогда вопрос
прежде всего переносится в область христианской догматики.
Так или иначе, теория Н. Ф. Федорова заслуживает
пристального внимания. На ее примере можно убедиться, что
всякая теория прогресса, желающая оправдать свое название и в
то же время не останавливающаяся на полдороге, неотвратимо
перерастает в метафизику истории и систему целостного
миросозерцания. Что же касается попытки решить последние
вопросы "научным" путем, средствами опыта, без прямой апелляции
к чудесной творческой катастрофе, взрывающей эмпирический строй
вещей, -- то такая попытка встречает препятствия в плоскости
позитивной и тревожные вопросы в сознании религиозном. Наука ее
изобличает в необоснованности, некритичности, фантастике,
религиозная философия подозревает в ней сомнительное и
соблазнительное покушение на прерогативы Бога, человеческую
гордыню, замыслы вавилонской башни.*)
Позитивная теория прогресса, остающаяся на почве строгой
науки, бессильна оправдать "абсолютный" прогресс. Кантианская
схема бесконечного прогресса в ее отвлеченном, чистом,
выхолощенном выражении не удовлетворяет нравственное сознание
своей безнадежно дурной бесконечностью. Скептицизм и пессимизм
-- законные порождения этих систем. Жизнь, как и человеческая
история, окрашиваются трагически.

13.