"Сергей Устинов. Не верь, не бойся, не проси или 'Машина смерти'" - читать интересную книгу автора

От лихих людей.
- Полезная и дорогая, - кивнул я.
- Да тебе ж бесплатно предлагают! - обиделся он.
Я укоризненно покачал головой, сказал наставительно:
- Матюша, неправильное похмелье приводит к запою. Можешь мне хоть
золотой унитаз обещать, все равно больше не налью.
От возмущения Клецкин резко сел на кушетке. Но сейчас же охнул,
зажмурился и упал обратно.
- Не прошу я налить, - скорбно простонал он. - Святую истинную правду
говорю! Эту чертову дверь Глузман из пятнадцатой заказал и деньги вперед
заплатил. Я и сделал, как положено, с сейфовым замком - кроме автогена,
ничем не возьмешь. А он, гад, не дождался своего счастья, отвалил в Америку
с концами. И теперь эта дура торчит у меня посреди квартиры, ни пройти, ни
проехать. Нинка ругается...
- Поставь себе, - посоветовал я.
- Мне зачем? - удивился он. - Мне бояться некого. А ты бери, пока дают.
Я живо представил себе хохмочки, которые пойдут по нашей конторе, когда
станет известно, что я живу в сейфе, вздохнул и сказал:
- Мерси. Только я ведь не могу все время за железной дверью сидеть. Мне
на работу ходить надо.
- Да, - подумав, согласился Матюша с сожалением. - Железную башку я
тебе, конечно, не приделаю.

2
Люмбаго

Прямо над головой Таракана в стене торчал одинокий гвоздь.
Философически настроенному наблюдателю этот гвоздь предоставлял богатую пищу
для глубоких размышлений.
Сам хозяин кабинета уже битых четверть часа разговаривал по телефону, а
мы с Артемом Дашкевичем сидели в низеньких креслах по бокам от маленького
столика и изнывали от жары и скуки. Секретарша Таракана Нелли, некрасивое
злобное существо в бифокальных очках, отыскала нас в буфете, где мы пили
кофе, подошла и вместо "приятного аппетита" сказала:
- Дашкевич и Максимов, срочно к редактору.
Артем приподнял одну бровь и показал на чашку:
- Кофе взять с собой или можно здесь допить?
Нелли негодующе фыркнула, развернулась и вылетела из буфета так, будто
ей этого кофе налили за шиворот. Прежде чем уйти, мы выпили еще по чашечке,
но эта стерва, конечно, настучала про нашу непочтительность шефу, и теперь
Таракан давал нам понять, кто здесь главный.
Я глазами показал Артему на гвоздь, и он со значительным видом кивнул,
что понял. На нашей памяти гвоздь не пустовал никогда. При прежних
редакторах на нем висели изображения Первых Лиц, но Таракан, как только
случилась перестройка, поломал традицию, украсив его портретом Основателя.
Однако времена быстро менялись, русую бородку Основателя сменила ненадолго
смоляная борода Основоположника, а затем гвоздь и вовсе оказался
неприкаянным. Хотя, казалось бы, логично было после всех них дать хоть
немного повисеть, например, Кампанелле. А потом повесить Мальтуса и на этом
успокоиться.