"Сергей Устинов. Не верь, не бойся, не проси или 'Машина смерти'" - читать интересную книгу автора

глаза.
Стоял июль, середина лета. Прямо передо мной в распахнутом окне синело
сквозь городское марево бескрайнее небо, и по этому небу спускались
осторожные босые мосластые ноги в подвернутых до колен тренировочных штанах.
Я сел на кровати, потянулся и громко сказал в окно:
- Не дам ни капли.
Ноги дрогнули в коленях, но потом, справившись с волнением, упорно
двинулись дальше, открывая моему обозрению обнаженный торс своего хозяина.
Если тот, кто строил наш дом, о чем-то и заботился, так это об
экономии. Пожарные лестницы у нас соединены с балконами. Люки в полу
съедают, правда, часть балконной площади, но зато саму лестницу можно
как-нибудь использовать, например для сушки белья или вяления рыбы. Мой
верхний сосед, слесарь Матвей Клецкин, Матюша, как его зовут все в доме,
пользуется ею в самые мрачные моменты жизни: когда жена, уходя на работу,
закрывает его, тяжко и глубоко похмельного, в квартире, предварительно
спрятав у соседки Матюшину одежду и обувь.
Держась нетвердой рукой за перекладину, Матюша просунул в окно свою
взлохмаченную голову и из-под потолка послал мне жалкую улыбку.
- Ничего не дам, - твердо повторил я.
- Умру, - печально сообщил он, проходя в комнату через балконную дверь
и останавливаясь посередине с деликатно поджатыми большими пальцами ног. -
Сердце остановится, и умру. Как Володечка Высоцкий.
Запои у Клецкина случаются примерно раз в три месяца. Первые два дня
его жена Нинка кое-как терпит, а потом начинает бороться драконовскими
методами. Я взглянул на Матюшино заострившееся лицо с запавшими глазами, на
синие трясущиеся губы, вздохнул и отправился на кухню. Он следовал за мной
по пятам.
На кухне я достал с полки большую пол-литровую кружку, накрошил туда
две таблетки аспирина, по одной анальгина и валидола, накапал туда же
пятьдесят капель валерьянки и все это засыпал ложкой соды. Потом вынул из
шкафчика початую бутылку коньяка, отмерил четверть стакана и выплеснул в
кружку.
- Еще... - чужим голосом просипел Клецкин, безотрывно наблюдавший за
всеми эволюциями бутылки. Но я уже закупорил ее и спрятал на место, после
чего извлек из холодильника нарзан, налил кружку доверху, размешал
хорошенько и подал Матюше. Он нечувствительно принял ее у меня из рук,
отстраненно посмотрел на пенящийся напиток, смежил устало веки и начал пить
маленькими глотками.
Минут через пять лицо его порозовело. Я здесь же, в кухне, уложил его
на кушетку, принес из комнаты машинку и сел перепечатывать материал.
Больному на глазах становилось легче. Подложив руку под голову, он некоторое
время благосклонно следил за мной, потом, отрыгнув деликатно в ладошку
нарзаном, произнес:
- Вот ты все пишешь и пишешь в своей газете. Я иногда читаю, чего ты
там пишешь, и гадаю: когда тебе по башке дадут?
- Не знаю, - рассеянно откликнулся я, вставляя новый лист в машинку.
- Во-во! - сказал он. И неожиданно предложил: - Хочешь, я тебе стальную
дверь поставлю?
Я рассмеялся.
- Зря скалишься, - осудил меня Матюша. - Стальная дверь вещь полезная.