"Сергей Устинов. Можете на меня положиться " - читать интересную книгу автора

будет найден и понесет наказание. Тогда наконец мы узнаем всю правду. Но
даже сейчас я уверен: смерть Кригера не была нелепой случайностью. Его
убили потому, что он помешал кому-то. Помешал потому, что был честен и
благороден, помешал благодаря всем тем качествам, за которые мы, его
ученики, навеки останемся ему признательны. Да, вся его жизнь была отдана
детям. Всем нам, кого он называл своими детьми. И я не у дивлюсь, если
когда-нибудь мы с вами узнаем, что он и отдал жизнь за кого-то из этих
детей. Ведь Эрнсту Теодоровичу Кригеру больше не за кого было се
отдавать...
Андрей помолчал несколько секунд, опустив голову, а потом отошел от
могилы, уступив место дородной даме, то ли учительнице из школы, то ли
представителю роно. Она заговорила что-то о трудолюбии Кригера.
Пробравшись сквозь пястную толпу, я подошел к гробу, чтобы положить
цветы. Кругом были почти сплошь молодые лица. Ах как обрадовался бы старик,
увидев нас всех вместе! Впрочем, он всегда был реалистом и знал, наверное,
что ему-то как раз этого увидеть не придется.
Речи кончились. Гроб забили несколькими символическими гвоздями, и два
молодца, перепачканные рыжей глиной, не слишком торжественно опустили его в
землю. Через несколько минут здесь вырос небольшой, крепко сбитый
сверкающими от постоянного употребления лопатами холмик. Мы укрыли его
цветами и, поняв наконец, что больше ничего для Кригера сделать не можем,
потянулись к выходу.
Быстротечность похоронной процедуры как последнего аккорда насыщенной
многими событиями жизни всегда смущает меня. Но сегодня этого не было. Я
знал, что кое-какие земные дела Эрнста Теодоровича остались незавершенными.
И уже догадывался, что доделывать их придется именно мне.
В аллее я догнал Елина. Мы сдержанно поздоровались, как того требовала
обстановка. Хотя при других условиях между нами тоже не бывало особой
сердечности. Андрей Елин был в нашем классе первым учеником. Еще он был
сыном членкора, известного литературоведа, автора множества специальных и
популярных книг. И, как будто всего этою мало, он был также спортсменом и
красавцем. Сейчас, конечно, уже можно признать честно, что поэтому я его и
не любил.
Он пришел к нам в девятом классе, и буквально через неделю всем стало
ясно, какой он блистательный. Вот тогда я и пустил по классу выражение,
после которого мне назад пути быть не могло. Я сказал: "Елин подружиться ни
с кем не может. Елин может осчастливить своей дружбой". Андрей на мои
насмешки отвечал презрительной холодностью. Со временем это переросло в
скрытое соперничество, в котором я чаще проигрывал, чем выигрывал. Такое
положение не прибавляло мне любви. Кригер несколько раз пытался сломать лед
- мы оба были у него любимыми учениками, - но ему не удалось. Он переживал,
говорил, что мы когда-нибудь об этом пожалеем, и называл наши отношения
"великой несостоявшейся дружбой".
После школы пути наши разошлись окончательно. Мы виделись разве что на
традиционных встречах класса да случайно на улице. От Кригера я знал, что
Андрей всех удивил: пошел не в гуманитарии, как ожидалось, а поступил на
геофак в университет, окончил его с красным дипломом и стал ездить куда-то
на Дальний Восток в геологические партии. Блистал он и здесь: разработал
теоретически новый способ поиска запасов олова, подтвердил его на
собственной практике и уже в двадцать шесть лет защитил кандидатскую.