"Владимир Дмитриевич Успенский. Бой местного значения " - читать интересную книгу автора

крыш - он самое ответственное лицо. Так, по крайней мере, в статьях и книгах
о политруках пишут. У солдатской матери или жены прохудилась крыша, а
негодяй-бригадир не хочет помочь солдатке - магарыча от нее нет. Чуткий
политрук узнает, почему загрустил воин, и отправляет письмо в военкомат или
в райком. Там намыливают бригадиру шею, и он сам лезет чинить крышу. Я сто
раз об этом читал. Далась же им крыша эта! А вот у нас политрук танк подбил,
но об этом нигде не писали.
Агитатор, чтобы газеты читать, у нас имелся. Специально выделили на это
дело некурящего Ваню, чтобы раньше времени не изводил газету на козьи
ножки... А что же делать политбойцу? Я спросил об этом самого Попова, но он
не ответил определенно. Надо, мол, быть примером во всем. Сказал и смутился.
Какой уж там пример от новичка нашему стреляному Охапкину или разбитному
неунывающему Пете-химику? Попов сам приглядывался к ним, не ввязываясь на
первых порах в споры и разговоры.
Особенно доставалось политбойцу от дотошного Охапкина, не упускавшего
возможность по любому поводу потолковать с грамотным человеком. Каверзные
свои вопросы Семен Семеныч прекратил лишь после одного случая, едва ни
стоившего ему жизни. Стрелковый батальон, которому мы были приданы, неудачно
атаковал деревушку.
Наши отступили, а Охапкин, контуженный взрывом, остался лежать на
снегу. Иногда он шевелился, пытаясь подняться на четвереньки. Но подползти,
утащить его в укрытие не было никакой возможности - немецкий пулеметчик из
бетонного колпака сек прицельным огнем.
Мороз перевалил за двадцать. До темноты Охапкин не выдержит,
закоченеет. На глазах погибал, а мы не могли помочь ему.
Попов, топтавшийся рядом со мной на дне овражка, бросил вдруг в снег
винтовку и побежал по низине в тыл, к роще. Я и крикнуть ему не успел.
Спортсмен-связной рассказывал мне потом, как примчался Попов к танкистам,
стоявшим у штаба, как просил их, убеждал, умолял. А те отнекивались. Ни
одного снаряда, дескать, не осталось, горючее по капле считаем. "И не надо
снарядов, - объяснил Попов. - Вы бортом колпак прикройте, пулеметчик-то не
пробьет вас. Минут на пять всего, мы управимся".
И убедил-таки недавний учитель! Усталые и злые танкисты, только что
вернувшиеся из боя, снова двинулись на передовую, притерли свою машину к
бетонному колпаку и заставили замолчать ошарашенных немцев. Пока те поняли,
что к чему, пока выкатили на прямую наводку орудие, танк успел уйти в рощу,
а Семена Семеныча мы утащили в овраг.
Через неделю Охапкин был совсем здоров. К политбойцу проникся уважением
и задал ему такой вопрос:
- Как это ты про танк догадался?
- В книге читал, в очерке, - объяснил Попов. - На финской войне наши
танкисты амбразуры дотов так закрывали.
- Сразу видать образованного человека! И к тому же душевного, - сделал
свой окончательный вывод Семен Семеныч.
А месяц спустя эта сдружившаяся пара доставила мне столько переживаний,
что век не забуду. Когда начали немцев гнать от столицы, когда дело пошло
веселее, нашу дивизию вдруг сняли с передовой и перебросили на
Северо-Западный фронт. Ехали мы через Москву. В морозное туманное утро
остановились где-то на запасных путях, старшины отправились на продпункт
получать харчи. Пользуясь случаем, бойцы таскали уголь из стоявшего рядом